Чингиз-хан

Туле покончил с ним навсегда, ибо само имя города, вызывающее в памяти необыкновенные воспоминания о временах минувших, ничего не говорило и совершенно ничего не значило для той человеческой лавы, которую извергли степи Центральной Азии.

Нишапур уже видел Джэбэ и Субудая под своими стенами, когда те преследовали хорезм-шаха Мухаммеда, и потому уже давно подготовился к обороне. У его защитников было 3000 баллист самых различных калибров, от легких до бросающих тяжелые каменные блоки и окованные железом бревна, 500 катапульт и огромное количество скорпионов, мечущих камни и целые тучи стрел. Вся эта смертоносная артиллерия древности и средневековья уже стояла на стенах.

Монголы прежде всего опустошили прилегающие к городу окрестности, чудом избежавшие меча Джэбэ, Субудая, а позже Тохучара. Затем они, как всегда, заставили пленных под огнем осажденных установить осадные машины — катапульты, баллисты, штурмовые башни и черепахи. Было выставлено 3000 баллист, 300 катапульт, 700 огнеметных орудий и 4000 штурмовых лестниц, а обращенные в рабов крестьяне окрестных сел доставили с гор 2500 корзин с камнями. Располагающие неограниченными запасами рабочей силы и вооружений, совершенно безразличные к потерям среди пленных, монголы могли очень долго вести осаду города.

Не желая допустить кровопролития среди пленных соотечественников, персидский начальник гарнизона Нишапура не стал открывать огонь из многочисленных городских баллист и катапульт и, предвидя неумолимо приближающийся штурм, не выдержал и выслал из города депутацию, состоящую из самых уважаемых его жителей, с предложением сдаться и изъявлением покорности. Однако, по каким-то неведомым нам причинам, Туле отказал им, и это тем более странно, что ему стоило лишь дать свое согласие на капитуляцию, чтобы без всяких потерь для монголов войти в город и предать его огню и мечу, как это уже было проделано им с Мервом.

Напротив, он отдал приказ тотчас приступить к штурму, и обстрел города начался. Глубокий ров, со всех сторон окружавший город, был засыпан, в крепостных стенах было пробито 70 брешей. Затем десятитысячный штурмовой отряд ринулся на приступ. Во главе нападавших была безутешная, но горящая жаждой мести вдова Тохучара (Тогачара), дочь Чингиз-хана. Она шла впереди штурмующих. Монголы ворвались в город в нескольких местах, бойня началась. В течение четырех дней в городе шел бой и не прекращались убийства мирных жителей. Не пощадили никого, даже собак и кошек.

Туле хорошо усвоил урок Мерва, когда некоторые из его жителей, прячась среди руин и мертвецов, избежали резни. На этот раз он распорядился обезглавить каждого встреченного и поверженного врага, даже если тот был уже мертв; из мертвых голов были сложены пирамиды — мужских, женских, детских — каждая отдельно. Затем был отдан приказ разрушить здания, и работа эта длилась в течение пятнадцати дней. Лично убедившись в том, что Нишапур исчез с лица земли, Туле велел засеять ячменем то место, на котором когда-то стоял город. Говорят, что позже он нередко повторял: «Я обратил в пыль и песок стены древнего Нишапура, но убедился, что и они могут приносить пользу: я увидел, как пророс на этом поле ячмень, напомнив мне и моим воинам родную Монголию».

Нишапур больше не угрожал Чингиз-хану, и Туле сразу повернул войска на восток. Но прежде чем уйти, он выслал отряд к городу Тусу, чтобы и с ним поступить так же, как с Мервом и Нишапу-ром. Именно этот отряд разрушил и разграбил великолепный мавзолей Харуна ар-Рашида, ибо даже мертвым не было покоя там, где проходили монголы.

Следующей целью Туле был Герат. Направляясь к нему, он выслал во всех направлениях конные сотни — сжигать, грабить и убивать. Его войско разбило лагерь у стен Герата. Теперь Туле был уверен, что в тылу у него нет никаких очагов возможного сопротивления.

Правитель Герата решил защищать город до конца, и после восьмидневной подготовки штурм города начался. Монголы атаковали одновременно со всех сторон, отважный правитель города пал, отражая натиск монголов, и жители заколебались. К Туле прибыла их делегация. Удивительно, но в данном случае он согласился принять капитуляцию и даже сдержал свое слово настолько, насколько мог его сдержать воинственный и вероломный монгол. Он истребил лишь 12 000 человек из числа воинов гарнизона, но пощадил жителей. Но может статься, что эта неожиданная честность (и милость) его проистекала из необходимости как можно скорее вернуться к Чингиз-хану. Кто знает? Однако позднее сам Чингиз-хан горько упрекал Туле за его снисходительность. Туле оставил в Герате монгольского градоначальника и начал долгий поход назад.