«Чингизово право». Правовое наследие Монгольской империи в тюрко-татарских ханствах и государствах Центральной Азии (Средние века и Новое время)

отец Тимур-Ахмад-хана, Хамза-султан, «был самым старшим из султанов, в действительности главным военачальником войск ханского величества»[283]. В соответствии с традициями тюрко-монгольских (в том числе и чингизидских) государств, главный военачальник нередко являлся фактическим соправителем официального монарха — даже если он не был членом правящего рода. Одним из ранних примеров такой практики в правящем монгольском семействе, согласно степным преданиям, являлось соправительство Хабул-хана, прадеда Чингис-хана и основателя первого Монгольского ханства, и его брата Каджули-багатура, его военачальника[284]. Затем следует вспомнить знаменитого темника Ногая, правнука Джучи, который первым в Золотой Орде получил титул беклярибека и в дальнейшем, по мнению ряда исследователей, в 1280–1290-е гг. являлся соправителем золотоордынских ханов, обладая властью над правым крылом Белой Орды[285]. Из числа нечингизидов фактическими соправителями являлись не менее известные временщики — Едигей в Золотой Орде и Амир Тимур в Чагатайском улусе: в предыдущем параграфе мы уже приводили примеры официального отражения их статуса на монетах, соответственно, Золотой Орды и Чагатайского улуса, на которых чеканились одновременно имена ханов и их беклярибеков (амир ал-умара).

Поэтому нет ничего удивительного, что Шайбаниды сочли Тимур-Ахмада, отец которого был фактическим соправителем самого Мухаммада Шайбани-хана (основателя бухарского ханства), достойным конкурентом своему близкому родичу Пир-Мухаммаду, по отношению к которому они находились в оппозиции. Факт чеканки монеты с его именем и титулом свидетельствует о легитимности этого хана.

В 968 г. по х. (1561 г.) Пир-Мухаммада сверг его племянник Абдаллах-султан, который возвёл на трон своего отца Искандар-хана, но фактически сам стал верховным правителем Бухарского ханства. Около 978 г. по х. (1570/1571 г.) он официально провозгласил себя главой династии Шайбанидов, несмотря на то что были живы ещё многие его старшие родичи, включая отца и нескольких родных старших братьев. Это немедленно вызвало враждебную реакцию других представителей августейшего семейства, и в противовес ему были выдвинуты в Самарканде сначала Гадай-хан б. Абд ал-Латиф-хан, а затем Джуванмард-Али-хан б. Абу Саид-хан, внуки Кучкунджи-хана. В глазах сторонников Абдаллах-хана они являлись, несомненно, мятежниками против законного хана — именно так их и описывает официальный историограф Абдаллаха, Хафиз-и Таныш Бухари. Однако даже он вынужден признать, что в Самарканде и ряде уделов чеканились монеты и читалась хутба с их именем[286]. А эти атрибуты, вне всякого сомнения, свидетельствовали о легитимности упомянутых ханов, их правах на верховную власть в неменьшей степени, чем Абдаллах[287]. Обоснованием законности их претензий на ханскую власть, несомненно, являлось то, что их отцы и дед также были верховными ханами в государстве Шайбанидов.

В 1578 г. Самарканд был взят Абдаллахом II, но политическая ситуация вынудила его сохранить двоевластие в государстве: Дарвиш-Мухаммад-султан б. Науруз Ахмад Барак-хан, правитель Ташкента, был признан Абдаллахом в ханском достоинстве. Подтверждение тому, что Абдаллах признавал Дарвиш-Мухаммада ханом, мы находим в актовом материале: сохранились послания, которыми эти два монарха обменивались в качестве равных правителей[288].

Последним опасным противником Абдаллаха II в борьбе за верховную власть в Бухарском ханстве являлся Баба-султан, сын Науруз-Ахмада Барак-хана и брат Дарвиш-Мухаммад-хана, владевший Ташкентом и Туркестаном. Как и другие противники Абдаллаха, он представлен в трудах придворных историков последнего (Хафиз-и Таныша Бухари и Мукими) мятежником против законного государя. В качестве такового он воспринимался и современными историографами. Однако привлечение данных дипломатики позволяет опровергнуть это мнение. В составе бухарской рукописи конца XVI в. «Раузат ар-ризван ва-хадикат ал-гилман» («Сад рая и роща пажей»), принадлежащей перу Бадр ад-Дина ал-Кашмири, сохранились несколько официальных и частных писем Абдаллах-хана, в которых он называет Баба-султана ханом[289]. На наш взгляд, это — вполне убедительное свидетельство того, что Абдаллах таким образом признавал своего противника в ханском достоинстве. Тем более что Баба-хан являлся потомком ханов в четвёртом поколении, тогда как сам Абдаллах — лишь во втором: его отец был ханом, но дед ханского трона не занимал.