Чиновник для особых поручений

А вокруг бараков тем временем собрались рабочие. Прослышав про выселения и аресты, они были настроены далеко не добродушно. Ситуация стала накаляться, и Галкин уже подал команду: «Ружья на руку». Казалось, неизбежно кровопролитие. Но в этот момент большевик Григорий Черепахин, оказавшийся, на счастье, здесь же, скомандовал: «Все на землю. Ноги вверх». И сам первый лег в снег, подняв кверху свои худые, истоптанные пимы. Рабочие, услышав странную команду, растерялись, но, увидев его уже в снегу с поднятыми вверх ногами, последовали его примеру.

Исправник Галкин, видя, что смеются не только рабочие, но и солдаты, подал команду «к ноге», после чего рабочие поднялись и вновь окружили солдат. Подавленный неудачей, исправник подал новые команды – «кругом» и «шагом марш». Но вечером эту первую полуроту бодайбинской команды, фактически отказавшуюся стрелять в рабочих, немедленно убрали с приисков, а утром другого дня на их место прислали других. Однако опыт не пропал даром.

Разговор происходил неподалеку от поворота к механическим мастерским, где дорога входила в узкую теснину: налево, начиная почти от дороги на станцию «Надеждинская» и кончая мостиком через ручей Аканак, тянулись штабеля крепежного леса. Направо возвышался крутой обрыв к реке Бодайбо, а там, где он кончался, была «городьба» – забор из толстых кольев. Вся дорога, начиная от поворота на механические мастерские и кончая мостом через ручей, была похожа на узкую и длинную трубу не шире трех-четырех шагов.

– Братцы, если вы идете на соединение с феодосиевцами, то идите верхней дорогой. – Инженер явно нервничал.

– Так эта дорога позади осталась, – возмутился Петька Чохов. – Что же нам теперь, задом пятиться? Я раком ходить не обучен.

В толпе захохотали.

– Да, на Феодосиевский нам и не нужно, – удивился кто-то.

– Нужен нам только прокурор Преображенский и более никого не нужно, – добавил Чохов.

– Мы идем для того, чтобы передать свои заявления с жалобой на обиды «Лензото». Есть желание сойтись с товарищами-феодосиевцами, а затем уже и идти вместе к прокурору Преображенскому, – рассудительно заметил Ерофеич. – Ведь это он сказал, что депутатов как наших уполномоченных не признает. А вот дорогу солдаты перегородили. Зачем эти солдаты, разве они будут в нас стрелять?

– Нет, братцы, солдаты в вас не будут стрелять, – успокаивал Тульчинский, – только вы к ним лучше не ходите.

– Да мы этого и в мыслях не держали, – успокоил его меньшевик Попов. – Мы можем несколько человек к Преображенскому послать депутатами.

– Нет, вы никуда не ходите, а ваши записки передадите мне. Я их отдам по назначению, – предложил Тульчинский.

Рабочие, увидев, что депутаты мирно разговаривают с Тульчинским, стали садиться на изгородь и на штабеля. Достав кисеты с махоркой, они сворачивали пожелтевшими от никотина пальцами цыгарки и прикуривали. Депутаты продолжали разговаривать с инженером. Некоторые рабочие подходили к нему и вручали свои «сознательные записки».

– Ружья на руку! – неожиданно для всех прозвучала команда из-за ручья.

В сумерках уже было плохо видно, но лязг затворов говорил сам за себя.

– Чего это они? – удивленно вскинул брови Чохов. – Стрелять, что ли, собрались?

Под взглядами рабочих Тульчинский съежился.

– Провокатор, – презрительно бросил Лебедев. – Гапон, иуда!

– Отставить! – донесся с той стороны ручья громовой голос.

– Кто таков? – послышался полный ярости голос Трещенкова.

– Ротмистр Исаев, примите командование на себя! – добавил тот же властный голос.

– Чего там творится такое? – с недоумением оглянулся Ерофеич. – Эй, вы что там, с ума посходили? Мы смуты не хотим!

– Мы тоже. – В сумерках голоса разносились далеко. – Я – министр внутренних дел Столыпин. Беспорядков и кровопролития я не допущу. Приготовьте ваши заявления, я иду к вам.

Темная фигура, перейдя через мостик, стала приближаться. Вынырнув из темноты, перед ними встал министр, хорошо знакомый по фотографиям в газетах.

– Здравствуйте. Давайте ваши заявления. Я позабочусь, чтобы все они дошли по назначению.

…Остались позади поля и перелески, за окном замелькали знакомые пристанционные здания, проплыла водонапорная башня. Пассажиры в своих купе неспешно собирали вещи, готовясь к выходу. Астматично пыхтя и подрагивая на стрелках, локомотив уже замедлял ход у перрона Санкт-Петербургского вокзала, когда в коридоре послышался зычный голос:

«Господа, соблюдайте спокойствие! Полиции необходимо осмотреть ваши купе. Просьба всем оставаться на местах до особого распоряжения».

– Простите, господин околоточный надзиратель, – послышался женский голос. – А вы не скажете, это надолго? А то муж будет волноваться…

– Не волнуйтесь, мадам, мы осмотрим ваше купе первым.

Стас поглядел на Ингу – никаких эмоций ее лицо не выражало.

– Не волнуйся, – улыбнулась она. – Я все протерла.

– С чего ты взяла, что я волнуюсь? – удивился он.

Вот здорово, она его еще успокаивает! Нашла, блин, неврастеника… В дверь купе негромко постучали.

– Войдите, – отозвался Стас.

На пороге возникли два сыскаря. Уж тут-то ошибиться было невозможно, тем более ему.