Чиновник для особых поручений

При свете сразу стало ясно – оба трупы. У «коммерсанта» на виске синеватое углубление, словно ударили чем-то тупым и тонким. Такое же пятнышко, сноровисто выворачивая карманы, он обнаружил на сонной артерии того, который пытался его зарезать.

– У тебя кровь, – спокойно сказала она. – На руке.

– Черт!

Стас облизнул мизинец. Порезался, когда нож отбирал. Ну, это ерунда, конечно. Все, что нашел в карманах, он сложил на столик и на свой диван, чтобы не путаться – где чье. Инга тем временем сильным мужским движением открыла окно.

– Туда, – коротко сказала она.

Не прошло и минуты, как оба трупа перекочевали на улицу. Два глухих шлепка о землю – и все. Инга быстро просмотрела вещи убитых, паспорта сунула в ридикюль, деньги – в кошелек, расчески, портмоне и прочие мелочи, тщательно обтерев платочком, швырнула в окно.

– А теперь – спать! – скомандовала она, уворачивая рожок.

– Как скажешь, – покладисто отозвался он, укладываясь на диван.

И в самом деле – ночь на дворе. Ну, чуть не убили… Так что ж теперь, не есть, не спать и в туалет не ходить?

Глава 14 Дым Отечества

… – Да что же это такое, нас уже за людей не считают! – Большевик Михаил Лебедев[15] был возмущен до крайности. – За что арестовали товарищей наших?! Будевица, Вязового, Марцынковского, Думпе? К какому-такому бунту они нас подстрекали?

По мере перечисления фамилий членов стачечного комитета толпа рабочих возмущенно загудела.

– Тихо, тихо, товарищи! – поднял руки Лесной, тоже один из членов забастовочного комитета. – Мы должны соблюдать спокойствие и не поддаваться на провокации! Разве вы не видите, что эти живоглоты спят и видят, чтобы мы взбунтовались! Тогда постреляют, кто уцелеет – на каторгу, и дело с концом!

– Верно он говорит, – повысил голос Сидор Ерофеевич и зашелся чахоточным кашлем.

Ерофеича на прииске уважали. Пять лет человек руду мантулил, здоровье все, как есть, потерял в забое.

– Ну-ка тихо, вы, крысы забойные! – рявкнул Петр.

Стоявшие рядом засмеялись. Обидеться никто и не подумал. У Петьки Чохова «крысы забойные» любимой присказкой было, давно все привыкли. Это не «делопут» какой присланный – свой, рудничный, плоть от плоти, что называется.

– Так что скажете, господин инженер? – повернулся Лебедев к нервно потирающему подбородок инженеру Тульчинскому. – Вы-то видите, что здесь никаким бунтом и не пахнет.

– Да я-то вижу, – с досадой отмахнулся инженер. – Вы это Белозерову попробуйте объяснить.

– Поговорите с ним, господин инженер, – попросил Ерофеич. – Может, хоть вас послушают.

– Да что вы, Сидор Ерофеевич, – грустно усмехнулся Тульчинский. – Кто я для него такой? Наемник, как и вы. У них свои интересы.

– Англичан снова оттереть хотят, – резанул правду-матку большевик Слюсаренко. – В акционерах-то кого только нет – и господин Витте, и даже из императорской фамилии кое-кто. Денег от них нахапались, прииск обустроили, а теперь на себя одеяло тянут. А мы – крайние. Вы же себя вроде как другом рабочих выставляете, вот и помогите. Преображенский с Трещенковым умышленно ситуацию обостряют, разве сами не видите?

– Братцы, – взгляд инженера вильнул в сторону. – Я полагаю, что самое лучшее для вас – приступить к работе, а свои права отстаивать установленным порядком.

– Каким порядком? – Слюсаренко чуть не выругался. – Преображенский все порядки в гробу видал! «Лензото»[16] тут хозяин, ему и губернатор не указ! «Тигра злая»[17], который без мата и кулаков с рабочим не говорит – это порядок? От «Зуба»[18], кроме ругани и штрафов, ничего не видим – это тоже порядок?

Толпа зашумела.

– А сами-то они лучше? – послышались выкрики из толпы. – Что Черных[19], что Белозеров[20] – одного поля ягода.

– Бабам от них проходу нет! – зло выкрикнула какая-то молодуха. – Так и норовят в кусты заташшить, кобели. Танька от охальства ихнего в позапрошлом годе в петлю залезла!

Еще немного, и хлестанут эмоции через край, понесет людей, не остановишь. Тульчинский невольно втянул голову в плечи. Разойдутся, и ему несдобровать под горячую руку. Хорошо, что про его просьбу прислать казаков не знают – порвали бы тут же, как гнилой зипун. К арестам этим он тоже руку приложил. Ох, тяжек труд управителя – исхитрись-ка и нашим и вашим! Да еще и уцелеть надо, когда и те и другие недовольны и стукнуть норовят.

– Пошли к Преображенскому, пусть нас выслушает, – крикнул Попов, тоже уцелевший при аресте.

– Не ходите, товарищи, это провокация. Солдат не зря нагнали, – твердо сказал Баташев.

– Не пугай, пуганые, – презрительно процедил Попов. – Трещенков нас боится, поэтому и солдаты ему понадобились. Мы с мирными намерениями идем, не за что в нас стрелять.

– Но помните, товарищи – порядок и дисциплина! – видя, что отговаривать людей бесполезно, сказал Лебедев. – Если что – ноги вверх!

В толпе послышался смех. У многих был свеж в памяти случай, произошедший пару недель назад на выселении рабочих в Старой Муе. Не найдя никого из тех, кого требовалось выселить, исполняющий обязанности главноуправляющего Теппан и исправник Галкин, по сути, попали в дурацкое положение.