Чиновникъ Особых поручений (СИ)

Остро воняло сгоревшим порохом, горячим оружейным металлом, а так же свежей кровью, потом и самую малость дерьмом: тот самый сладкий запах победы, который так любят воспевать поэты… И коий, почему-то, частенько не нравится самим победителям.

— Кхе-кха-кху, ши-ивой! Ш-што это было?

На секунду выглянув, Александр прислушался к чуйке. Выглянул еще, не ощущая на себе чужого взгляда, и спокойно распрямился, оглядывая неаппетитные итоги «агрессивных деловых переговоров».

— Что-то длинноствольное, стрелок сидел где-то во-он там на стропилах. Сильно прилетело?

Поставив на предохранитель так не пригодившийся парабеллум, здоровяк положил его на свое бедро. Провел рукой по груди, натужно кашлянул и оптимистично улыбнулся:

— Ш-шить буду! Только язык прикусил…

Бледное лицо в испарине и синие губы намекали, что одним языком дело не ограничилось, но шевелился Михаил уже достаточно бодро — благоразумно не высовываясь из-за сомнительного укрытия стола. Рядышком сидел чиновник, судорожно обнимающий кофр с царским компроматом, за ним пристроился его коллега, нервно протирающий лицо не первой свежести платком. Чуть поотдаль деловито перезаряжался старший звена телохранителей, коего теперь уже никто бы не спутал с мирным специалистом по почеркам: слишком уж ловко и привычно он держал пистолет-пулемет, удерживая цепким взглядом свой сектор — пока левая рука вытягивала из накладного «брюшка» новый коробчатый магазин.

— Господа, вы там как?

Подранок из дворцовой стражи слабо улыбнулся Его высочеству и проявившему интерес князю, ненадолго отняв от правого бока окровавленую ладонь:

— Пока жив!

«Измайловец» кривился, но лейб-гвардейскую марку держал, успешно делая вид, что пуля в торсе для него все равно что царапина. Лишь когда его грубовато пересадили к столу, едва слышно хрипнул и закрыл побелевшие от боли глаза — уже не ощущая, как агреневский телохранитель безжалостно распарывает на нем летний сюртук превосходной английской шерсти.

— И-эх!

Поглядев на аккуратную дырочку на ладонь ниже правой ключицы, из которой потихоньку сочилась кровь, самоназначенный санинструктор выщелкнул лезвие поясного ножа-складешка и без лишних раздумий отмахнул у раненого Шиллинга солидный кусок его белой сорочки. Подумав пару секунд, откроил еще один лоскут для тампончика — и начал накладывать плотную повязку из батистовых бинтов.

— Тимоха, у тебя рука.

— Где? Ух ты, трижды в бога мать!..

— Дай-ка!

Вдвоем у телохранов дело пошло веселее. Тем временем Великий князь достал из внутреннего кармана массивный портсигар — вот только вместо табака, внутри оказался целый набор разнокалиберных ампул и маленьких колбочек с таблетками. Неловкими движениями вытянув из гнезда шприц-тюбик, Михаил зубами сдернул колпачок и засадил иголку себе в предплечье — прямиком через ткань, не заморачиваясь поиском более удобного места. Сдавил пальцами, вдохнул, длинно выдохнул… И удивленно округлил глаза, когда увидел друга, тянувшего за шкирку знакомого «масочника» с аккуратно простреленным плечом.

— А второй?

Перетягивая собственное творчество самодельными жгутами, Александр вздохнул:

— Под «Кнут» попал.

Распоров раненому в бок дворцовому стражнику мокрый от крови сюртук и оглядев солидную борозду от пули, в глубине которой желтело чудом уцелевшее ребро, князь молча достал свой портсигар и собрал скелетный шприц — потратив часть ампул на своего телохранителя, дворцового стражника и Шиллинга. Затем подсел к Михаилу и задумчиво поковырялся в продырявленной на его груди жилетке, с некоторым трудом вытянув наружу сплющенный комочек свинца.

— Это чем же таким тебя угостили?

Тоже запустив палец в прореху, Великий князь сначала оценил вмятину на бронепластине, затем нащупал кое-что еще и злобно скривился, соскребая с вспотевшего лица предательски отклеившуюся бороду:

— Крепостным ружьем, не меньше. Пластина треснула! Я затылком так приложился, что дыхание осекло и в глазах потемнело — думал, уже все…

Стоило Семену резко цокнуть языком, как разговоры оборвались: сквозь хриплые и редкие стоны духовных наследников парижских коммунаров стал слышен легкий, и вместе с тем словно бы нарочитый шум чужих шагов — как раз из того прохода, в котором валялись тела неудачливых «бегунков». Затем шаги стихли, и вместо них кто-то негромко свистнул. Два раза коротко, один — длинно и с хитрыми коленцами. Убрав палец со спускового крючка «Кнута», Семен подобревшим голосом уточнил:

— Тридцать три?

— Семнадцать!

— Верно!..

В проходе тут же показалась и исчезла мужская фигура. Вновь показалась: стоило новоприбывшемуразглядеть светлые волосы и желтые глаза Агренева, как он отсигналил что-то своему спутнику, и вскоре свита Его императорского высочества пополнилась надворным советником Долгиным, прибывшим в компании своего телохранителя и еще одного «Кнута».

— Как?!?

— Норма.