Чёрная лента

С момента возвращения в усадьбу мистер Браун не притрагивался к алкоголю. Он бы внимателен к супруге, дружелюбен к юному Джорджу и терпелив к прислуге. Это казалось странным, и какое-то время мы с мистером Хиллом даже подозревали, что необыкновенное добродушие мистера Брауна есть не что иное, как очередная уловка, и что, как только он укрепит свои права в усадьбе, то снова вернётся к былой разгульной жизни. Но время шло, а мистер Браун оставался прежним. Он даже подружился с Джорджем. Мальчик принял отчима с осторожностью дикого бельчонка, но уже спустя месяц они стали совершать совместные прогулки, а ещё через пару недель мистер Браун взял на себя тренировку мистера Джорджа в верховой езде и фехтовании. Хозяин искренне интересовался жизнью мальчика, проводил с ним много времени и с поражающей честностью и смирением делился с ним своим собственным печальным опытом. Пройдя через многие пороки высшего общества, он старательно предостерегал юного наследника от любых соблазнов, предупреждал о возможных опасностях и последствиях необдуманных импульсивных решений.

Отец Браун, узнав о перемене нрава сына, снова стал часто посещать усадьбу. Иногда он проводил целые вечера в компании госпожи, своего сына и мистера Джорджа. Но даже ему, своему отцу и священнику, мистер Оливер Браун не рассказывал причину случившейся с ним духовной перемены. Среди прислуги ходил слух о том, что изменение это явилось следствием одной из дуэлей, затеянных мистером Брауном в Лондоне. Говорили, что он едва не погиб и что, истекая кровью и полагая, будто бы испускает дух, он понял, что не совершил в своей жизни ничего стоящего. История была красивой, но, скорее всего, не имела под собой никакой правды. Сам же мистер Браун старался жить так, словно бы событий, произошедших между свадьбой и возвращением его из Лондона, не существовало.

Госпожа поддерживала супруга во всём. Она не заговаривала о размолвке и вообще старалась забыть всё, что касалось её длительного затворничества и первых несчастных лет брака. С момента возвращения из Лондона она переменилась. Стала очень весёлой и общительной. Никогда прежде она не была такой живой, как сейчас. Еженедельно она принимала гостей и устраивала званые вечера. Дом снова наполнился радостью и уютом.

Всю зиму госпожа занималась оранжерей. Страсть к садоводству проснулась в ней внезапно, но сразу же стала приносить плоды. Крытая оранжерея, устроенная в восточном крыле дома, за последние годы оказалась заброшенной. Садовники преимущественно занимались внешним садом и двором, во внутреннюю же оранжерею заходили только горничные, и то лишь для того, чтобы смахнуть пыль и убрать засыхающие растения. Теперь же госпожа превратила оранжерею из комнаты, заставленной пыльными пустыми горшками, в настоящий сад, цветущий, благоухающий и живой. Знакомые отовсюду привозили ей экзотические растения. Она с удовольствием разводила их в своём личном садовом царстве. После рождества в усадьбу был приглашён Лондонский скульптор, знакомый мистера Брауна. Он восстановил в оранжерее потрескавшийся фонтан и добавил несколько миниатюрных статуй, изображавших купидонов. Оранжерея стала местом настоящего отдохновения для госпожи. Она бывала там часами, работала сама и не позволяла никому ей помогать. Иногда она звала меня присоединиться, но не столько для работы, сколько для компании и душевных бесед.

Сегодня всё время между завтраком и обедом мы с госпожой провели в оранжерее. Хозяйка занималась посадкой недавно подаренных ей луковиц амариллиса, я же сидела рядом на бортике фонтана и читала вслух письма, полученные утром на имя госпожи. Миссис Браун хорошела с каждым днём. Её оранжерея благоухала, но и она сама была подобна прекраснейшему цветку. К ней вновь вернулась молодость и свежесть. С лица госпожи не сходила загадочная улыбка.

– Вас что-то радует сегодня, госпожа? – спросила я, любуясь игрой солнечных лучей, падающих на профиль хозяйки.

– Сегодня я чувствую наступление весны, – сказала она.

Погода и правда была прелестной. Весь февраль небо было пасмурно, шли дожди со снегом, но сегодня ветер переменился и выглянуло яркое солнце. За окном, действительно, чувствовалась весна.

– А что бы ты сказала, Бетти, – госпожа на секунду отвлеклась от посадки цветов и лукаво посмотрела на меня, – если бы узнала, что в этом доме скоро появится малыш?

Я удивлённо уставилась на госпожу. Хозяйка выглядела моложе своих лет, но я и не думала, что она захочет снова иметь детей.

– Госпожа, – сказала я, от удивления с трудом находя слова, – неужели вы…

Она весело засмеялась, а затем, перебив меня, сказала:

– Думаю, да. Мне кажется, я ношу под сердцем малыша.

Она снова радостно засмеялась, а мне вспомнился тот день, когда госпожа узнала о том, что носит в себе маленького Джорджа. Тогда мысль о ребёнке приводила её в ужас, теперь же она искренне радовалась приближавшемуся пополнению. Не знаю почему, но это контрастирующее различие чувств пробудило во мне тревогу.

   13 ноября 1859 года. Без пятнадцати полночь.