Чёрная метка

Он услышал глухой, жуткий смех, который затем резко прервался.

– После того, что произойдет, ты станешь мечтать о боях без правил. Смерть в таком бое покажется тебе удовольствием. Ты станешь даже молить о ней Бога… Но Бога здесь нет, и смерть не придет.

– Я не понимаю… – он почувствовал, как от ужаса волосы дыбом становятся на его голове, – я ничего не понимаю… ты можешь объяснить подробнее? Сказать хоть что – то?

– Могу. Подползи к тому месту, где я лежу.

Он встал на четвереньки, постарался ползти. Вскоре рука его уперлась в стену – под ней запах крови был особенно тяжел. Слышалось частое, словно бы агонизирующее дыхание.

– Опусти руку, – скомандовал голос. Он так и сделал. Пальцы его попали в собачью шерсть. У стены лежало тело огромной собаки. Пса, истекающего кровью… И, не понимая, что происходит, он закричал – страшно, по-звериному, во всю глотку… Он хотел кричать… Он думал, что крик его будет громким. Но вместо крика из его глотки вырвался утробный собачий вой.

9

Факелы, горящие по периметру зала, бросали на кирпичные стены длинные тени, придававшие всему помещению особенно мрачный вид.

Может быть, сам подвал и не был большой – такой, как, к примеру, подходит для ночного клуба (он знал это лучше, чем кто-то еще, так как сам выбирал площадь). Но декор зала придавал ему такой вид, что ощущение безграничной объемности просто бросалось в глаза.

Потолок был сделан так, что часть его оставалась всегда в темноте. Подсветка стен словно расширяла пространство, одновременно придавая необходимый колорит мрачности. Сидения для зрителей, установленные под углом, располагались как бы в стороне друг от друга, визуально тоже расширяя пространство. Словом, все внутри было продумано для мелочей – он сам грохнул на декорации кругленькую сумму.

Кое – где под потолком свешивались ржавые цепи. А специальные динамики, замаскированные в стенах под камень, включаясь, оглушали пространство надсадным скрипом этих самых цепей и шуршанием летучих мышей, словно живущих под сводами крыши. Мало кто из зрителей оставался равнодушен к его спецэффектам – даже самых твердолобых прошибал холодный пот.

Он был удачливым бизнесменом. Он играл в готику. Рассаживая гостей, он всегда находился в зале, словно демонстрируя: никакой опасности нет, все это – просто игра. На многих это действительно действовало успокаивающе. Но позже, когда начинался бой, он незаметно исчезал сквозь дверь, тщательно спрятанную в стене. Это был потайной ход – никто даже не подозревал об его существовании. Ход вел наверх, затем, разветвляясь, вел и к клеткам. У него даже был дополнительный выход – на совершенно другую улицу, в трех кварталах от входа. В случае необходимости он мог скрыться от происходящего без всяких проблем – но еще ни разу ему не пришлось этим ходом воспользоваться. Неприятных, непредвиденных ситуаций не возникало – слишком высокие покровители «крышевали» его бизнес, слишком многие высокие чины стали заядлыми поклонниками его игры.

Поэтому, скрывшись за потайной дверью, он предпочитал приникнуть к небольшому, сделанному прямо в стене окошку с бронированным стеклом (из зала – это был просто кусок стены, из его тайника – отличное смотровое окно), и наблюдать все происходящее. Дверь запиралась изнутри так надежно, что в его логово никто не смог бы войти.

При виде зала лицо араба из оливкового стало серым. С огромным удивлением его туповатая спутница осматривала разношерстную, разнообразную публику, уже скопившуюся в зале. Зрителей всегда было определенное число – слишком многих он не набирал. Он научился отказывать.

И действительно: люди, сидящие в зале, представляли собой довольно странное зрелище. Как правило, в зале всегда сохранялось молчание: по контракту зрителям было запрещено разговаривать между собой.

Здесь были представительные бизнесмены в дорогих костюмах и их подстилки в вечерних туалетах и сверкающих даже под тусклым светом бриллиантах. Меха забавно покрывали вечерние наряды от дорогих Кутюрье, словно их обладательницы явились на премьеру в мировой опере, а не на бои без правил. Здесь же были и опытные посетители в военизированных костюмах, с лицами, покрытыми боевой маскировочной раскраской. Они сжимали всевозможное оружие – чего там только не было! Некоторые даже прихватили с собой оптические приборы для ночного видения, и они возвышались у них на голове.

Некоторые заранее замирали в боевой стойке, сжимая приготовленное оружие – как правило, так вели себя те, кто натерпелся страху в первый раз. И вся эта публика, смешавшись друг с другом, представляла собой невероятно забавное зрелище, способное сбить с толку любого, даже самого проницательного наблюдателя.

Люди неторопливо рассаживались на отведенных им специально местах – самоуправство не допускалось. За порядком следили специально нанятые им охранники: многие из них, сами того не подозревая, были потенциальными кандидатами на то, чтобы занять свое место в игре. Сквозь свое окошко он следил за их реакцией, за их ловкостью – в процессе отбирая подходящих.