«Чёрная мифология». К вопросу о фальсификации истории Второй мировой и Великой Отечественной войн

Основной тезис Резуна – игры были обкаткой оперативных планов Красной Армии. Причём, разумеется, что это были, с его точки зрения, планы вторжения в Европу [85; 47-68]. Никакого сопоставления с реальными военными советскими планами предвоенного периода Резун не проводит. Как уже отмечалось, эти планы по определённым причинам он предпочитает не замечать. Все его построения – плод синтеза очевидных стратегических истин с произвольными умозаключениями из них. Так, Резун пишет:

«Вторжение севернее Полесья – это прямой удар на Берлин, однако впереди – Восточная Пруссия, сверхмощные укрепления, Кёнигсберг. И вся германская армия.

А удар южнее Полесья – это отклонение в сторону, это обходной путь…Однако это удар в нефтяное сердце Германии, в сердце, которое практически ничем не защищено. На одном синтетическом горючем далеко не уедешь.

Потому было решено провести две игры, сопоставить результаты и сделать выбор. На первой игре основной удар в Европу наносится севернее Полесья с территории Белоруссии и Прибалтики. На второй игре вторжение в Европу происходит с территории Украины и Молдавии…

Советские стратеги готовили сокрушительный удар в Европу…» [85; 65].

Конечно, отрадно, что Резун несколько пересмотрел свою точку зрения в отношении того, что рейх при советском ударе по Румынии ожидал мгновенный паралич: поскольку у немцев есть технология производства синтетического горючего, то рейх не умрёт, но просто «далеко не уедет», оставшись живым. Тем не менее, приходится констатировать, что автор нашумевших бестселлеров остался верен себе: процитированный отрывок невелик, а искажений, мягко говоря, в нём хватает.

Главное искажение – это главный тезис Резуна: на играх «обкатывались» планы вторжения в Европу. Не было никакой «обкатки» никаких реальных планов, в том числе планов вторжения.

Далее. Утверждение, что удар южнее Полесья – это удар по Румынии, вызывает недоуменнее. В промежутке между Карпатами и Полесьем на географической карте широчайший коридор, в котором в 1941 году наступала группа армий «Юг», а в 1944 году развернулись события Львовско-Сандомирской операции. «Южнее Полесья» – это удар, прежде всего, в Южную Польшу, на Люблин и Краков, но никак не в Румынию. И потрудись Резун ознакомиться с документами советского военного планирования, то он бы с удивлением обнаружил, что удары на Люблин и Краков там есть, а по месторождениям Плоешти почему-то отсутствуют.

Наконец, утверждение про выбор между Северным (севернее Полесья) и Южным (южнее Полесья) ТВД, который сделали в результате игр, абсолютно неверно. Как мы помним, главным Южный театр военных действий стал ещё в «Соображениях…» от 18 сентября 1940 года. Основные действия севернее Полесья уже в данном плане рассматривались, как вынужденные. После утверждения «Соображений…» 14 октября 1940 года о каком-то выборе речь уже и не могла идти. Как известно, в армии приказы не обсуждаются, а выполняются.

Не только Резун и его сторонники неверно оценивают цель и роль январских игр, но и историки, вполне здраво освещающие события Второй мировой и Великой Отечественной войн. Например, В.В. Абатуров считает, что «разработанные в оперативных планах варианты действий проверялись на учениях, в частности, на двух оперативно-стратегических играх (т.е. январских играх на картах – И.Д., В.С.)…» и что «по итогам игр к 11 марта 1941 года был разработан «Уточнённый план стратегического развёртывания Вооружённых Сил Советского Союза на Западе и на Востоке»» [1; 13, 17].

В том же ключе высказывается М. Мельтюхов:

«Для отработки «северного» и «южного» вариантов 2 – 6 и 8 – 11 января 1941 года в Генштабе проводились две оперативно-стратегических игры…