Чёрная птица

– Надеюсь, ты не возомнила, что я дрался с ним из-за тебя? – сухо спросил Корбо, и девушка, не понимая столь резкой перемены в мужчине, растеряно захлопала ресницами. Догадавшись, что именно так она и думала, Корбо усмехнулся и холодно добавил: – Он не имел права мне указывать. Я капитан! Если бы я пошёл у него на поводу, то потерял уважение команды, – объяснил пират. – Тогда всякий может спорить со мной, а такого капитана быстро смещают.

– Понимаю, – опустив голову, пролепетала она, и её сердце лихорадочно затрепетало.

Заметив на её лице разочарование, Корбо усмехнулся:

– Отправляйся к себе в каюту; когда станешь мне нужна, я пошлю за тобой, – бесстрастно проговорил капитан и, не обращая на Эстель больше никакого внимания, сел за стол, занявшись изучением карт.

Изумлённо всматриваясь в лицо пирата, пленница в растерянности замерла, немного постояла и понуро направилась к выходу. Почувствовав, что своей холодностью ранил бедняжку, капитан не пытался смягчить нанесённый им удар, а, проводив взглядом поникшую фигурку пленницы, вновь взялся просматривать бумаги. Сердце Тэо недовольно встрепенулось, собираясь упрекнуть хозяина, но капитан, резко зажав его в кулак, заставил замолчать: «Пусть не думает, что имеет надо мной власть», – твердо сказал себе пират.

Ошарашенная презрительным отношением мужчины Эстель потеряно вышла из каюты и направилась к себе. На неё словно вылили ушат ледяной воды, и душу девушки раздирала жгучая обида. Ещё накануне Корбо был таким нежным и страстным, но стоило ей забыть себя, как отношение капитана к ней изменилось. В ту же секунду высвободившиеся из плена чувства, оскорблённая гордость и посрамлённая честь обрушились на несчастную всей своей мощью и взялись терзать её бедное сердечко.

– Что ты вчера натворила! Как ты могла так пасть? – возмущалась гордость.

– Ты! Леди! Знатная дама! Ты сдалась пирату! Что на тебя нашло? Перепугалась, что достанешься команде, и решила ублажить его? – корила честь.

– Понимаю, ты много пережила за этот день, и тебе захотелось почувствовать защиту… Но не настолько, чтобы совсем забыть себя! – яростно кипела гордость.

– Какая же я дура! – с горечью согласилась Эстель, и острая боль пронзила её грудь.

Девушка тихо зашла в каюту. Долорес, развалившись на диване, сладко посапывала. Взглянув в зеркало, Эстель увидела в стекле взлохмаченную, печальную, глупую девчонку. Слёзы навернулись на глаза, и она отвернулась, пытаясь их сдержать. Не желая, чтобы соседка, проснувшись, заметила её неподобающий вид, сеньорита взяла расчёску и, уставившись в окно, взялась приводить волосы в порядок. Мысли продолжали терзать душу аристократки, она не могла дать объяснения охватившему её накануне порыву. Эстель казалось, будто она нужна капитану, и он испытывает к ней чувства… Это ощущение увлекло её настолько, что сердце потянулось к мужчине. Она же забыла с ним обо всём на свете, она позабыла даже своего Альваро… «Альваро!» – вдруг молнией пронеслось в голове, и Эстель стало ещё хуже.

Вчера околдованная пиратом она ни разу не вспомнила про жениха! А оказалось, для капитана она была просто игрушкой, вещью, с помощью которой он удовлетворил свою прихоть. Не в силах больше сдерживать слёзы Эстель зажмурила глаза. Ей было безумно обидно, и она чувствовала себя раздавленной. Хуже того, сеньорита ощутила себя предательницей: она забыла о женихе, забыла о дворянской чести… И если раньше Эстель находила себе оправдание, что она не в состоянии противостоять более сильному мужчине, то теперь совесть, подоспев на помощь гордости и чести, безжалостно взялась её изводить, самозабвенно втыкая раскалённые иголки раскаянья и в без того растерзанное сердце бедняжки.

Эстель торопливо подскочила к комоду, достала портрет жениха и, взирая на него, мысленно умоляла Альваро простить её. Потом прижав изображение гранда к груди, повторяла только одно: «Я люблю тебя! Люблю только тебя!» – утирая горячие слёзы, убеждала девушка не то его, не то себя.

Долорес, очнувшись ото сна, заметила появление соседки и, томно потянувшись, повернулась к Эстель.

– Слышала, из-за тебя капитан вчера дрался? – ревниво спросила графиня.

– Он дрался не за меня… – украдкой утёрла глаза сеньорита, стараясь казаться спокойной. – А за свою добычу… Ещё за своё право капитана распоряжаться всем и всеми на корабле.

Сеньора, довольно хмыкнув, вернулась в исходное положение.

– А ты, смотрю, стала умнее! И не страдаешь больше по утерянной чести, – усмехнувшись, проговорила женщина.

– Всё в этом мире меняется, – философски заметила Эстель и тяжело вздохнула. Долорес настороженно взглянула на девушку и заметила её заплаканное лицо:

– Что случилось? Он обидел тебя? – неожиданно встревоженно поинтересовалась графиня.

– Нет. Всё в порядке, – ответила Эстель и отвернулась.

– Я что, не вижу? Ты плакала! Что он сделал? – гневно нахмурилась сеньора.

Эстель не ожидала такого участия со стороны Долорес и неожиданно слёзы вновь ручьём потекли из глаз.