Читаем Чёрная речка. До и после (К истории дуэли Пушкина) полностью

Едва не забыл сообщить о своём здоровье. Иногда я посещаю Задлера, но последнее время я слишком много бывал на воздухе, так что не мог продолжать лечение, начатое до вашего отъезда, теперь же начну его снова, ведь эти чёртовы судороги всё ещё не оставили меня в покое, хоть и случаются сейчас много реже, чем в прошлом году. Во всяком случае не беспокойтесь, мне ещё вполне достанет сил, когда вы возвратитесь в Петербург, чтобы сжать вас в объятиях, да так, что вы застонете.

Прощайте, драгоценный друг, наилучшие пожелания всем моим знакомым, ответьте же мне поскорее.

Сердечно обнимаю вас,

Ж.Дантес

NB. Обнимите отца и брата, как только их увидите.

<p>VII</p>

Pétersbourg, le 11 Août 1835

Je ne sais vraiment à quoi [l']attribuer, mais il y a comme un sort sur notre correspondance car jamais, mon cher ami, je n'ai moins mérité le reproche que vous m'avez adressé sur mon peu d'empressement à vous faire plaisir, comme vous dites si aimablement; outre la lettre que Bray a gardée je ne sais combien de temps en poche, je vous en ai adressé deux à la Haye. Vous voyez donc que de ce côté, je suis blanc comme neige; ce que je vous dis là, ce n'est pas que je veuille compter les lettres avec vous, mais il me serait pénible de croire que vous vous imaginez qu'il me faut faire un effort pour vous écrire, et je vous entends dire d'ici: c'est un bon garçon, je sais qu'il m'aime, mais il est d'une paresse affreuse pour me l'écrire; Dieu m'est témoin que je n'ai pas de plus grand plaisir que de vous écrire, de vous parler de vous, de moi, enfin de tout ce qui nous intéresse également, mais quelquefois mes lettres sont tellement petites que j'ai vraiment [mauvaise] conscience de vous les envoyer, alors j'attends que j'aie quelques commérages à vous faire sur les bons habitants de Pétersbourg pour vous amuser un peu.

Vous voilà donc à Soulz. Comme ils doivent être heureux de vous posséder, et si vous ne vous y amusez pas, ce que je crains, pensez que vous y faites des contents et je sais que cela vous suffira pour rester le plus longtemps possible. Comme je suis curieux de votre première lettre! Comme j'attends avec impatience les détails que vous me donnerez sur les premiers jours que vous aurez passés au milieu des miens qui vous aiment presque autant que moi si c'était possible. Comment voulez-vous que cela soit autrement: votre première idée est partout pour moi, vous m'écrivez souvent chaque fois deux lignes de vous, puis le reste ce sont les détails de toutes les peines que vous vous donnez pour moi; eh bien, on ne veut pas que vous me donniez votre fortune avant 50 ans révolus. Voilà-t-il un bien grand malheur; la loi a raison, pourquoi ai-je besoin d'écrits et papiers et d'assurances, j'ai votre amitié qui durera bien, j'espère, jusqu'à ce que vous ayez cinquante ans, et cela suffit mieux que tous les papiers du monde. Et puis l'on dit dans les journaux que le choléra a cessé presque entièrement en Italie, vous y irez peut-être, les yeux y sont bien grands et bien noirs, et vous avez le cœur sensible, alors…

[il manque la fin de la lettre]

Петербург, 11 августа 1835

Я, право же, не знаю, с чем это связано, но на нашей переписке словно заклятие лежит, ибо никогда, мой друг, я не заслуживал менее вашего упрёка в том, что не спешу, как вы любезно говорите, доставить вам удовольствие; кроме письма, которое Брей невесть сколько протаскал в кармане, я отправил вам ещё два в Гаагу. Как видите, тут я чист, как снег; говорю об этом не к тому, чтобы считаться с вами письмами, просто мне было бы горько думать, что вы полагаете, будто мне приходится принуждать себя писать вам, и я отсюда слышу, как вы говорите: это славный мальчик, я знаю, что он меня любит, но писать мне он ужасно ленится; Бог свидетель, что для меня нет большего удовольствия, чем писать вам, говорить с вами о вас, о себе, наконец, обо всём, что нам одинаково интересно, но порой мои письма так коротки, что мне совестно их отсылать, тогда я ожидаю, пока не узнаю для вас каких-нибудь толков и слухов о славных обитателях Петербурга, чтобы немного вас позабавить.

Перейти на страницу:

Похожие книги

10 гениев науки
10 гениев науки

С одной стороны, мы старались сделать книгу как можно более биографической, не углубляясь в научные дебри. С другой стороны, биографию ученого трудно представить без описания развития его идей. А значит, и без изложения самих идей не обойтись. В одних случаях, где это представлялось удобным, мы старались переплетать биографические сведения с научными, в других — разделять их, тем не менее пытаясь уделить внимание процессам формирования взглядов ученого. Исключение составляют Пифагор и Аристотель. О них, особенно о Пифагоре, сохранилось не так уж много достоверных биографических сведений, поэтому наш рассказ включает анализ источников информации, изложение взглядов различных специалистов. Возможно, из-за этого текст стал несколько суше, но мы пошли на это в угоду достоверности. Тем не менее мы все же надеемся, что книга в целом не только вызовет ваш интерес (он уже есть, если вы начали читать), но и доставит вам удовольствие.

Александр Владимирович Фомин

Биографии и Мемуары / Документальное
10 гениев бизнеса
10 гениев бизнеса

Люди, о которых вы прочтете в этой книге, по-разному относились к своему богатству. Одни считали приумножение своих активов чрезвычайно важным, другие, наоборот, рассматривали свои, да и чужие деньги лишь как средство для достижения иных целей. Но общим для них является то, что их имена в той или иной степени становились знаковыми. Так, например, имена Альфреда Нобеля и Павла Третьякова – это символы культурных достижений человечества (Нобелевская премия и Третьяковская галерея). Конрад Хилтон и Генри Форд дали свои имена знаменитым торговым маркам – отельной и автомобильной. Биографии именно таких людей-символов, с их особым отношением к деньгам, власти, прибыли и вообще отношением к жизни мы и постарались включить в эту книгу.

А. Ходоренко

Карьера, кадры / Биографии и Мемуары / О бизнесе популярно / Документальное / Финансы и бизнес
100 Великих Феноменов
100 Великих Феноменов

На свете есть немало людей, сильно отличающихся от нас. Чаще всего они обладают даром целительства, реже — предвидения, иногда — теми способностями, объяснить которые наука пока не может, хотя и не отказывается от их изучения. Особая категория людей-феноменов демонстрирует свои сверхъестественные дарования на эстрадных подмостках, цирковых аренах, а теперь и в телемостах, вызывая у публики восторг, восхищение и удивление. Рядовые зрители готовы объявить увиденное волшебством. Отзывы учёных более чем сдержанны — им всё нужно проверить в своих лабораториях.Эта книга повествует о наиболее значительных людях-феноменах, оставивших заметный след в истории сверхъестественного. Тайны их уникальных способностей и возможностей не раскрыты и по сей день.

Николай Николаевич Непомнящий

Биографии и Мемуары
Клуб банкиров
Клуб банкиров

Дэвид Рокфеллер — один из крупнейших политических и финансовых деятелей XX века, известный американский банкир, глава дома Рокфеллеров. Внук нефтяного магната и первого в истории миллиардера Джона Д. Рокфеллера, основателя Стандарт Ойл.Рокфеллер известен как один из первых и наиболее влиятельных идеологов глобализации и неоконсерватизма, основатель знаменитого Бильдербергского клуба. На одном из заседаний Бильдербергского клуба он сказал: «В наше время мир готов шагать в сторону мирового правительства. Наднациональный суверенитет интеллектуальной элиты и мировых банкиров, несомненно, предпочтительнее национального самоопределения, практиковавшегося в былые столетия».В своей книге Д. Рокфеллер рассказывает, как создавался этот «суверенитет интеллектуальной элиты и мировых банкиров», как распространялось влияние финансовой олигархии в мире: в Европе, в Азии, в Африке и Латинской Америке. Особое внимание уделяется проникновению мировых банков в Россию, которое началось еще в брежневскую эпоху; приводятся тексты секретных переговоров Д. Рокфеллера с Брежневым, Косыгиным и другими советскими лидерами.

Дэвид Рокфеллер

Биографии и Мемуары / История / Образование и наука / Документальное