Чёрная речка. До и после (К истории дуэли Пушкина)

Та преданность Екатерины Дантесу, которую демонстрируют эти письма, проявленная ею во вред семейству родной сестры ещё до того даже, как стала она его невестой, не объясняется ли тем, что она уже ожидала ребёнка? Скорее всего этим обстоятельством можно объяснить и загадочные слова из письма Загряжской Жуковскому от середины ноября: «Слава Богу кажется всё кончено. Жених и почтенный его батюшка были у меня с предложением. К большому щастию за четверть часа пред ними из Москвы приехал старший Гончаров и объявил им родительское согласие, и так все концы в воду <…>». Припомним, что и со свадебного обеда 10 января братья Гончаровы тотчас неожиданно для всех отправятся в Москву. Так не пишут и так не поступают, если всё обстоит нормально.

Недавние разыскания нидерландского исследователя Франса Суассо также склоняют нас вновь к гипотезе Леонида Гроссмана о преждевременном по отношению к свадьбе рождении первого ребёнка Екатерины Николаевны, гипотезы отвергнутой, ибо базировалась она на описке в дате письма её матери к ней с упоминанием уже родившегося ребёнка. Суассо вернул исследователей к мысли о слишком раннем рождении ребёнка у Екатерины — ситуации, существенно меняющей мотивацию женитьбы Дантеса и всего психологического расклада дуэльной истории. Суассо установил, что в книге актов гражданского состояния в Сульце только первый ребёнок Геккеренов, дочь Матильда Евгения, записана без положенной свидетельской подписи врача. Можно привести ещё ряд косвенных указаний на вероятность того, что скрыто в публикуемых письмах под словом «картошка», но мы никогда не поставим последнюю точку в этом вопросе. Пушкин, скорей всего, знал правду, но вынужден был молчать, оберегая честь свояченицы.

Вадим Старк

I

Je ne suis pas de service demain, ma chère Catherine, mais j'irai vous voir à midi chez la tante. Comme il a été convenu entre elle et le baron que je pourrai venir chez elle tous les jours de midi à 2 heures, certes, ma chère amie, je n'y manquerai pas la première fois que mon service me le permettra, mais arrangez-vous de manière à ce que nous soyons seuls et non pas dans la même chambre où la bonne tante se trouve; j'ai tant de choses à vous dire, je veux vous parler de notre heureux avenir et tout cela exclut les témoins. Laissez-moi croire que vous êtes bien heureuse, car je suis si heureux, moi, ce matin. Je ne pouvais pas vous parler, et cependant mon cœur était plein de choses bonnes et tendres pour vous, car je vous aime, ma chère Catherine, et je veux vous le répéter de ma bouche avec cette sincérité qui est le fond de mon caractère et que vous trouverez toujours en moi. Adieu, dormez bien, reposez tranquillement, l'avenir vous sourit. Puisse tout cela vous faire rêver à moi, comme certes moi je pense à vous.

Tout à vous ma bien aimée

Georges de Heeckeren

[18 ноября 1836]

Завтра я не дежурю, моя милая Катенька, но я приду в двенадцать часов к тётке, чтобы повидать вас. Между ней и бароном условлено, что я могу приходить к ней каждый день от двенадцати до двух, и, конечно, мой милый друг, я не пропущу первого же случая, когда мне позволит служба; но устройте так, чтобы мы были одни, а не в той комнате, где сидит милая тётя. Мне так много надо сказать вам, я хочу говорить о нашем счастливом будущем, но этот разговор не допускает свидетелей. Позвольте мне верить, что вы счастливы, потому что я так счастлив сегодня утром. Я не мог говорить с вами, а сердце моё было полно нежности и ласки к вам, так как я люблю вас, милая Катенька, и хочу вам повторять об этом сам с искренностью, которая свойственна моему характеру и которую вы всегда во мне встретите. До свидания, спите крепко, отдыхайте спокойно: будущее вам улыбается. Пусть всё это заставит вас видеть меня во сне…

Весь ваш, моя возлюбленная

Жорж де Геккерен

Настоящее письмо — одно из пяти (они публикуются под №№ I, III, IV, V, VI), которые получил в своё время П.Е. Щёголев в машинописных копиях от наследников Дантеса, живущих во Франции. Он опубликовал их в своей книге «Дуэль и смерть Пушкина», вышедшей двумя изданиями в 1916 г. (только по-французски) и третьим, значительно дополненным и переработанным, в 1928-м (только по-русски). Французские копии были переданы Щёголевым в Пушкинский Дом, где хранятся и поныне.