Чёрная вуаль

– Ох. Не плачь, – Женя наигранно лепетал. – Мы только начали, – его лицо изменилось за секунду.

Он безумен.

– У меня большие планы на тебя. Выживешь ты иль нет, зависит полностью от твоего желания и силы воли.

– Несправедливо, – прошептала я сквозь боль.

Желудок сократился, меня почти вырвало.

Женя скрылся из поля моего зрения, в это время я тщательно осмотрела себя и прилегающую территорию. На мне было надето какое-то шифоновое бельё белого цвета, расшитое бусами, похожими на жемчуг. На траве недалеко стоит фонарь, рядом моя сумка и огромная куча травы, веток и мелких цветов. Одежды моей не было видно. Ноги едва касались земли, я буквально стояла на пальцах, попыталась дотянуться пяткой, низ живота свело от боли. Что же он со мной делал, пока я была без сознания? Женя опять возник передо мной, в руке держал обрубок ветки длиной в ладонь. Он поднял её к моему лицу и сказал:

– Сожми зубами.

Я отвернулась. Схватив меня за подбородок, сжал его с такой силой, что боль разлилась до затылка. Засунув палку в зубы, он отступил.

– Не выпускай её. О тебе ж забочусь. Будет больно.

Щёлк! В руке его разложился нож. Тело пробила дрожь, окатило потом, и дрожь усилилась. Я боюсь. Меня сковал страх от осознания, какую боль мне придётся вытерпеть. Смогу ли я выжить сегодня? Что почувствуют родители, когда обнаружат моё тело? А Карина? Как они отреагируют на тайник в квартире? Простят ли? Так не хочется умирать. Слишком рано. Буду ли я так же думать, когда он закончит? Неужели я, как Мари, буду молить о смерти? Неужели это настолько больно?

Нож медленно вошёл в плечо, по руке потекла кровь. Я не вижу её, но чувствую тёплую густую струйку и запах, такой лёгкий, едва ощутимый. Задержав дыхание, сжала палку, во рту почувствовалась горечь. Следующий порез он нанёс в районе ключицы, боль усилилась, видимо, потому что руки находятся вверху, их чувствительность снизилась. Я старалась смотреть в лицо Жени, но с каждым порезом я всё сильнее зажмуривалась. Палка между зубами трещала, горечь на языке уже не казалась противной, наоборот, она отвлекала от происходящего. Лицо напротив выглядело увлечённым, завороженным, каждый раз глаза вновь вспыхивали пламенем, иногда изо рта вырывался тяжёлый выдох.

Я потеряла счёт времени. Боль исходила отовсюду, даже дышать было невозможно, кожа натягивалась, и тем самым усиливалась боль от свежих ран. Когда он принялся срезать плоть в районе рёбер, я думала, что это самый максимум, который я способна вынести, но, как оказалось, это не так.

Боль отзывалась волной, она, как будто имея кучу шипов, пробиралась по телу вверх до мозга и там взрывалась, на секунду ослепляя. Я прекратила сдерживать слёзы. Мне было плевать на свой авторитет, образ, который я поддерживала. Слёзы помогали высвободить частичку невыносимости, которая бурлила в теле.

Женя отступил, долго осматривал меня.

– Алана, ты слышишь меня? – спросил Женя, вытащив ветку из моего рта.

В ответ я мельком кивнула.

– Ответь словами.

– Да, – прошептала я, живот свело.

– Итак, рассказываю твою историю. Ты гуляла в районе лесопарка, где мы с тобой встретились днём ранее. Там ты собрала красивейший букет, сделала фотографию, выложила на своей странице и уже собиралась ехать домой, как на тебя напал неизвестный, угрожая, он ввёл тебе что-то и утащил в свою машину. Бум, и ты очнулась здесь. Я в свою очередь убрал плёнку из багажника, почистил салон и оставил там твою машину вместе с одной кроссовкой, остальная одежда лежит в доме, как и твои инструменты и телефон. Всё понятно?

– Да.

– Как ты себя чувствуешь? Наверняка, тело ноет, даже свербящее горло отошло на второй план. Кровь обжигает кожу.

– Мудила, – прошипела я, подняв глаза.

– А что сделала бы ты со мной?

– Связала бы и поговорила, – начала я.

– Ха!

– Если б разговор мне не понравился, то ты был бы убит, если разговор пошёл бы в нужное русло, то все были бы целы и невредимы. Хотя я хотела чуточку помучить тебя, посмотреть, как меняется твоё лицо с каждым новым ударом, – самодовольно улыбнулась я, всматриваясь в его голубые глаза.

– Родители хорошо тебя воспитали.

– Кем была твоя мать? – выпалила я, чувствуя, что терять мне нечего.

Женя замер, сощурил глаза.

– Она была уважаемым человеком, учителем начальных классов.

– Враньё долбаное!

Он улыбнулся, тяжело выдохнул.

– Она, правда, была учителем начальных классов, но… – Женя сделал пару шагов на поляне и продолжил: – алкоголь не щадит никого. На её уроке погиб ребёнок, что привело к увольнению и судимости. Она начала заливать жалость к себе, часто пропадала.

– Ты, наверняка, как-то застал её за нелицеприятным действием, не так ли? – усмехнулась я.

– Вернувшись домой, я обнаружил её с двумя мужиками. Один из них душил её ремнём, и ей это нравилось, – глаза напротив наливаются безумием и болью.

Ему действительно мучительно вспоминать свою родную мать, борьба между любовью и ненавистью.

– Бемби. Потерял свою мать и, окружённый пожаром, не знал, куда деться. Твою мать убили?