Чёрное сердце: Ненависти вопреки и Черное сердце: Смерти вопреки

Слова застревают поперек горла, по затылку расползается боль — Зепар, схватив за шею, впечатывает в стену между шкафчиками.

— Еще хоть раз увижу, — грозит с хищным оскалом, прижав всем телом. — Задам такую трепку, что сидеть долго не сможешь, а повторишь — будишь молить о смерти.

— Ты не понимаешь, — хриплю — выдавливаю из последних сил, — без них у меня мигрень и… я загнусь… с ума сойду… — взгляд прикован к хладнокровному и в тоже время жаркому Андрею. Глаза цвета насыщенной травы опять сменяются на пугающе бездонно черные. Демонические, завораживающие. Черты лица ожесточаются… Снова мерещится? Смаргиваю. Цвет глаз, как обычно, все тоже спокойствие зелени. Черт! Рассудок покидает. Реальность искажается, краски притупляются. Прыгают темные кляксы, сменяются белыми.

— Это! — трясет таблетками Зепар. — Антидепрессанты! Они притупляют эмоции, дают ложное восприятие жизни, — голос приглушенный, будто слушаю под водой. Спасите, а не то… Еще секунда — и я в отключке…

Бью коленом что есть сил — хват мучителя ослабевает. Падаю точно подкошенная. Захожусь сухим кашлем, растираю горло. Рядом, согнувшись пополам, скулит Андрей, по полу возле съехавшего с бедер полотенца, катаются светлые пилюли. Нахожу силы и сажусь, упираясь рукой в кафель, все еще неровно дыша. В голове будто играют на барабанах. Зепар уже глухо мычит, руки на обнаженном паху.

— Стас был хорошим учителем, — поднимаюсь на дрожащие ноги. — А муж не был плохим… To, что ты невоспитанный извращенец, позволяющий себе распускать руки, не делает тебя лучше, — перевожу дух. — Запомни: тебе до Стаса и Вадима далеко.

Глава 15

Нужно отдать должное, Андрей ни разу не намекает на случившееся в зале. Да и вообще, ведет себя, как обычно. Сдержано, холодно, по-рабочему. Только, когда приезжаем домой, без лишних слов, потрошит все полки с лекарствами. Даже глубокие заначки, которые сделала на всякий… пожарный. Откуда про них знает- понятия не имею. Вероятно, хороший психолог или сталкивался с подобным.

К вечеру меня уже трясет точно в лихорадке. Нервно оглядываюсь — мерещатся всякие ужасы, шорохи, ползущие тени. Включаю телевизор громче и смотрю невидящим взглядом, обхватив плечи руками. Озноб усиливается — мне нужны лекарства. Встаю, прохожусь по комнате туда-сюда. Безнадежно проверяю несколько полок комода — пусто. Заглядываю в шкаф — ничего.

Чехол для мобильника! Там есть заначка.

Черт! Была… в другом.

А кстати, где мой телефон?

Позвоню Антону Николаевичу, пусть прекратит издевательство надо мной — выпишет новый рецепт.

Кручусь по комнате — нет мобильника. Распахиваю дверь и стремительно иду по коридору. Сумочка… Заглядываю: помада, карандаш, кошелек, визитница, — все содержимое вытряхиваю на тумбу, — новое зеркальце, документы… Где чертова трубка? Грызу ногти… странно, она недавно была… Как недавно? Тщетно вспоминаю — пустота. Не помню, когда последний раз говорила по мобильнику.

Андрей! Тварь!.. Уже почти вхожу в комнату к Зепару, как на кухне слышу шорох. Бегу назад — врываюсь… Андрей сидит за столом, пьет чай.

— Еда в холодильнике! — бросает просто. — Чайник горячий.

— Верни телефон, — твердо выделяю каждое слово.

— Ожила, готова любовникам звонить?

— У меня нет… — взрываюсь и тотчас умолкаю. Несколько секунд прихожу в себя. Почти визжу: — Да!

— Придется воздержаться! — лживо сочувствует Андрей. — Вдруг, кто-то из них тебя пытается убить.

Ты!

Крик души остается при мне. Импульсивный, невыдержанный, злобный. Что со мной? Я не хочу проблем. Никому. Хочу забвения и тишины. Неровно дышу, закрываю глаза. Вспоминаю угрозы. Боль утраты. Краснею от стыда и безысходности. Не имею права вести себя подобным образом — Андрей не виноват, что у меня ломка.

И без того с видимым отвращением заставляет себя возиться со мной. Ему явно не до меня и моих «тараканов», но не бросает. Правда, его методы — грубость, цинизм, с легкостью уничтожают то, что возрождают настолько трудно. От этого еще обиднее и горше. Беспомощно сажусь напротив, заламываю руки:

— Я для тебя обуза, — после долгой заминки решаюсь на щекотливый разговор. Ловлю пристальный взгляд Андрея. — Понимаю, — как можно мягче продолжаю, — держит контракт, обязательства перед Никитиным. Так подскажи, как расторгнуть?

— Никак, — Зепар резко отодвигает чашку на середину стола.

— Твое слово Александру на чем основывается? — вкрадчиво допытываюсь. — Чем подкреплено? Все же можно аннулировать. Только скажи, — почти молю, ведь готова пасть на колени.

— Всех тонкостей тебе не понять. Выкинь из головы мысль избавиться от меня таким путем.

— Не понимаю, — скулю жалобно.

— И не надо, — Андрей встает.

Хватаюсь за него, ища спасения:

— Проси, что хочешь, только уйди… — шепчу как заклинание.