Чёрное солнце

Я взяла излюбленного Рембо и открыла на первой попавшейся странице. Читать было неинтересно, но я читала. Гаврилову будто бы нравилось медленное безэмоциональное чтение, или он просто очень любил стихи Рембо.

– Кстати, Агата приедет на час раньше, чтобы ты успела переодеться, – прервал он меня на середине стиха. Видимо, на так уж ему нравилась поэзия. Он не слушал все это время.

– И через сколько она приедет?

– Минут уже через 20, – Гаврилов вскинул взгляд на часы.

Ровно через двадцать минут за стеклом послышался шум машины. Она приехала ровно по часам, минутная стрелка едва успела показать пять. Агата ездила на серой машине холодного оттенка, как будто говорящей о кротком нраве и аристократических вкусах хозяйки. Я пыталась отрицать внезапно нахлынувшее волнение, которое я успела забыть. Это стало непривычным.

Пока они обнимались и жаловались на погоду в прихожей, я оценивала душу по аромату духов, стоили они не меньше пятидесяти тысяч, скорее всего, коллекционные. Их голоса казались на удивление далекими, будто доносившимися сквозь года голоса родителей, душевно ведущих дешевые разговоры с напудренными гостями бала, но сейчас было ощутимо, какого высокого они друг о друге мнения. Какая особенная связь между ними, не как у обычных людей, а то, что называется дружбой между мужчиной и женщиной.

В руках Агаты был небольшой пакет с красивым узорчатым логотипом, было понятно, что это, скорее всего, духи, и пакет пошире, чёрный, с простым названием из серебристых букв, плотной бумаги и атласных лент вместо ручек.

– Когда я ещё имела честь готовить тут, эта нора насквозь была пропахшей гнетом и ненавистью к еде, – вблизи она казалась моложе, только так я поняла, сколько на ней косметики, хотя кроме основных тональных средств и красной помады больше выделить было нечего. – Не думала, что кто-то может изменить это так, правда!

Гаврилов засмеялся.

– Кстати, насчёт еды… не поможешь мне с мясом, у меня кое-что не вяжется.

Она смотрела так, будто была способна решить любую проблему и умела работать с любым видом мяса от свинины до бедер кенгуру.

– Конечно, все, что угодно. Насколько это срочно? Мне нужно помочь с нарядом девушке.

– Кстати, это Аня.

Я сидела в кресле с видом убийцы, в очках для чтения и раскрытым учебником по физике за 10 класс 82-го года, пытаясь формулами снять напряжение.

– Та самая? – я бы сказала, что она была восхищена, не будь это наигранным.

Гаврилов кивнул. Агата обратила на меня свой взгляд и поклонилась, свободное платье на ней немного вскрыло худобу, выдавая нервозность.

Платье, что было в чёрном пакете, было не от неё, а с этикеткой. Мне было непривычно носить такое, у него был фигурный вырез, полоски по бокам, открывающие часть талии, с свободно лежащими нитями, но, видимо, оно пришлось мне не по фигуре.

– Хм, видимо, я ошиблась с размером, – глядя задумчиво на открытые части, произнесла Агата.

– Большое?

– Это не так страшно, тебе даже больше идёт.

У платья был разрез снизу до середины бедра, чтобы не путаться в полах в сантиметрах от пола.

– Прошу прощения, что чёрное, – расправляя полоски ткани, сказала женщина, подглядывая в зеркало, в котором я смотрелась совсем тощей.

– Ничего, мне даже подходит.

Эвансы не носят ярких цветов.

– А как же туфли? У вас нет туфлей?

– Нет, наверное…

– Какая жалость, я не позаботилась о туфлях! – я даже была рада. – Может быть, окажется что-нибудь на чердаке? Я посмотрю.

Я осталась стоять около зеркала. Под зимними вещами я не казалась такой худой. Я истощалась и физически, мое тело изголодалось по тёплым душам. У Агаты хоть и была холодная и отстраненная, с ноткой недоверчивости душа, краски в ней были задействованы разные. Думать особо не приходилось, если хотя бы один из гостей покажется мне гадким и противным, придётся ждать, пока они все разъедутся, чтобы вдоволь насладиться настоящим вкусом любви и теплоты души.

Она вернулась с лаковыми лодочками и бархатными энкл-стрэп.

– Там ещё были д’орсе, но я решила, что они для тебя будут слишком взрослыми, – подхватила мою ногу за лодыжку холодными пальцами о быстро вставила в ледяные лодочки.

– Откуда там туфли? – кряхтя я пытаясь держать равновесие, сквозь зубы произнесла я.

– Это мои, просто я оставила их здесь, когда собирала вещи, большеваты… – с такой же нежностью примерила каблуки повыше с ремешком вокруг лодыжки. – Эти лучше. Как думаешь?

Я мельком глянула вниз.

– Они хотя бы слетать не будут.

Она надела второй и посмотрела со стороны через зеркало.

– Огонь. Ты носила что-нибудь подобное? Хоть раз в жизни?

– У меня когда-то было платье выше колен, но ничего такого.

– Ничего, тебе очень идёт. Я оставлю тебя, мне нужно помочь с мясом.

Дверь за Агатой закрылась. Я скинула туфли и выключила свет. У меня было как никогда измученное и темное лицо. Сегодня полнолуние. По спине прошёлся холодок, меня передернуло и я сжалась. Как я не любила холод. В платье с открытыми руками это будет особенно мучительно, хотя внизу, должно быть, теплее.