Чёрное солнце

– Насколько серьезные планы у тебя на сегодняшний вечер? – наконец, спросила я.

– Очень серьезные.

Вечером стало еще холоднее. Мне дали чудом завалявшуюся в шкафу дубленку, чтобы все выглядело эстетично, и нам предстоял не менее утомляющий и долгий путь. Я все думала над тем, к чему меня все это время готовил Мэдоку, я знала, к чему, к тому, что ничего у нас не получится, раз его наниматель так против этого, но должен же быть выход. Хотя, если Гаврилов – это скрывающийся под лживой маской член моей семьи, то дела обстоят гораздо труднее, чем можно себе представить.

– Не хочешь сейчас мне все сказать? – спросила я.

– А ты готова? – ответил он.

– Надо же рано или поздно об этом заговорить.

Он тяжело вздохнул.

– Когда я узнал, что буду иметь дело с тобой, я думал, что-нибудь из этого выйдет, из нашего с тобой общения. Я всегда знал, что нужен тебе, и что ты не откажешься от возможности начать строить свои грандиозные планы на жизнь. Я бы тоже не отказался, но тут видишь какая штука: Гаврилов не хочет, чтобы мы были вместе, он по-прежнему силен, по-прежнему могуществен, и идти против его правил мне очень не хочется, но может оказаться так, что и ты ввязываешься в это дело, и это может быть опасным для тебя. Я все это время не знал, как тебе сказать, что он против.

– А ты сам-то не против? – перебила я.

– Как я могу быть против? Я за, но ты знаешь, как это будет сложно.

– Ну и что? Если ты не можешь, давай я его убью и нет проблем.

– Кассандра, ты готова пойти против своего брата?

Сомнений не осталось.

– Это Клод?

– Да.

Мир не рухнул, но на его руинах закричали голодные грифы, и, захлопав крыльями, унеслись в краснеющий закат. Я долго молчала, пытаясь придумать ответ поостроумней, чем сухое «и что же нам делать?»

– Как я после этого могу не идти против брата, который пытается сломать мне жизнь, зная, что я буду страдать? – сказала я со злобной дрожью в голосе, едва не ломая себе пальцы.

– Это очень большой риск. Для начала нужно понять, чего хочет он, потом уже делать выводы.

– Ему нужно, чтобы я все время была рядом с ним, чтобы везде и всюду была как на поводке, но я этого не хочу!

– То есть, ты считаешь, со мной свободы у тебя будет больше?

– Не только это, ты мне хотя бы не противен.

Лицо Мэдоку не выражало ни спокойствия, ни согласия, в общем, он был недоволен мной. Он поймет, что я права, и остынет, я в этом уверена.

Когда мы остановились около большого, засвеченного изнутри теплыми домашними огнями дома, Мэдоку достал с заднего сиденья сверток, от которого исходила сильная темная энергия. По форме это напоминало книгу.

– Что это?

– Подарок их ребенку. Мужа зовут Виктор Геннадьевич, жену Евгения Павловна, их ребенок Платон, но, если ты его назовешь так, он не побоится и плюнет тебе в лицо, поэтому зови его Такаги.

– Что-то знакомое.

– Был такой род демонов, если ты застала тот момент, когда они начали выпускать книги, то должна их помнить.

– Да, я вспомнила.

Дома было тепло, шумели гости. Царила больная атмосфера современной роскоши и, как всегда, лживого 19-го века вперемешку. Всюду были расставлены ароматические свечи, дом был оформлен модно, но вряд ли кто-то здесь стремился передать холод и страдания тех лет. Из гостиной послышался детский заливистый смех. Встречать нас, видимо, никто не спешил. Роскошные дамы в открытых платьях взирали свысока, побалтывая в бокалах дрянное вино, под их взглядами я чувствовала себя неудобно. Пока темноволосая мать с пышно налепленными ресницами что-то увлеченно обсуждала с подругами, рыжеволосый милый мальчик в шортиках из шелка доламывал и без того уродливую игрушку, яростно долбя ее о твердый пол. Мэдоку протащил меня через весь зал к бородатому накаченному мужчине, впечатление о нем с самого начала сложилось не самое лучшее, было видно, как придирчив он к своему внешнему виду, как педантичен, и какое состояние вкладывает в то, чтобы каждый день выглядеть блестяще, не меньше.

– Виктор! – изобразил радость Мэдоку, тот даже ему не улыбнулся, хоть и вышел из толпы. – Страшно рад тебя видеть! Платоша так подрос, – мы втроем перевели взгляд на убивающего игрушку о ламинат ангелочка, – что говорит психолог?

– Сказал, придется еще походить, – с досадой ответил мужчина, – но состояние уже улучшается. Платон! Иди, поздоровайся с дядей Валерой.

Ребенок поднял светящийся взгляд, мгновенно забыл о разбитом самосвале, и бросился к Мэдоку, тут же усаживаясь ему на руки.

– Кстати, это Чжуй Фу, приехала учиться играть на виолончели из Китая, – кивнул он на меня, я обреченно стояла и прижимала книгу, что уже буквально выбивала энергетикой мне сердце из груди. – Совсем не понимает по-русски.

Мужчина пожал мне руку, я поздоровалась так хорошо и правдоподобно, как только умела.

– Мы пойдем с Платошей, откроем подарок.

– Хорошо.