Чёрные тени красного Петрограда

Наутро в «Петроградской правде» жители города прочитали, что постановлением Петроградского комитета РКП(б) и Петросовета «хождение по улицам разрешено до 11 часов вечера», приказано «восстановить в районах отряды особого назначения, приведя их в боевую готовность. Произвести мобилизацию коммунистов. Арестовать руководящую интеллигентскую группу эсеров и меньшевиков». И почему-то «закрыть театры несерьёзного характера».

Контроль над улицей коммунисты сохранили, несколько десятков меньшевиков и эсеров арестовали. Но после неслыханного поворота событий — красные войска стреляли в рабочих!!! — «волынка» только разрослась. 25–27 февраля забастовали «Арсенал», «Скороход», заводы Розенкранца, Печаткина, Брусницына, Кабельный, Механический, Новый и Старый Адмиралтейский, Экспедиция заготовления государственных бумаг, Невская бумагопрядильня, Невская ниточная фабрика, Путиловская верфь, частично Путиловский и Обуховский заводы.

1 марта, вдобавок к перечисленным, не работали, митинговали, принимая всяческие резолюции, заводы Речкина, Осипова, Парвиайнен, Гвоздильный, Радиотелеграфный, «Русский Дизель», Александровский, Автозавод, фабрики «Победа», «Петронитка»… Даже шоколадная фабрика «Жорж Борман», давно забывшая о своём назначении за неимением в стране шоколада, — и та примкнула к движению. Даже Петроградский трампарк, не работавший по причине отсутствия электричества, принял в нём горячее участие. Практически весь рабочий Петроград объединился во внезапном антибольшевистском порыве.

Из Москвы, где тоже бастовали рабочие, в Питер отбыл «всероссийский староста» М. И. Калинин — разбираться. Политбюро ЦК РКП (б) поручило петроградской ЧК (председатель Н. П. Комаров, настоящее имя — Ф. Е. Собинов) «усилить аресты среди меньшевиков и эсеров, не исключая одиночек рабочих».

«Буза» на Якорной площади

За широкими ледяными полями, покрывавшими Маркизову лужу, в хмуром, продуваемом февральским ветром Кронштадте услышали гул петроградских событий. И живо заинтересовались. Собрания матросов прошли на кораблях. Особенно бурными они были на двух гигантах предреволюционной постройки — на линкорах «Севастополь» и «Петропавловск». Покричав и поматерившись, матросы постановили: послать в Питер делегацию, выяснить, что к чему. 25 февраля делегаты поехали и через два дня возвратились. Опять собрания. Матросский делегат Лука Савченко, кочегар с «Севастополя», в горячих словах поведал: в Питере наши братья-рабочие восстали против зажравшихся коммунистов. Коммунисты стреляют в народ. Кровь льётся рекой. Тысячи трупов. Тысячи брошены за решётки. Рабочий Петроград ждёт помощи от революционного Кронштадта.

Всё это было неправдой. Но возражать не стали даже те, кто доподлинно знал, что никакого восстания нет, как нет и массовых расправ с рабочими, что есть только широкомасштабная, но вялая «волынка», что требования рабочих сводятся главным образом к отмене спецпайков и разрешению мешочничества, что большевики контролируют ситуацию в Питере и вокруг. Враньё севастопольского кочегара всколыхнуло чёрную матросскую массу, изрядно скучающую в скованном льдом Кронштадте. Массу, которой нечего было делать, но было что вспомнить.

Совсем недавно Кронштадт отметил пятнадцатилетие своего бунтарства. За это время успели прогреметь пять кронштадтских мятежей, и каждый следующий был грознее предыдущего. В ноябре 1905 года бунт матросов вылился в пьяные погромы и стихийные расправы над офицерами. В июле 1906 года руководимые эсерами матросы едва не захватили Кронштадтскую крепость, но были остановлены сибиряками, солдатами Енисейского полка. В марте 1917-го здесь и в Гельсингфорсе (где тогда находилась главная база флота) младшие товарищи «героев первой русской революции» буйно участвовали в свержении самодержавия, убивали офицеров и адмиралов. В июле 1917-го они же, высадившись в Петрограде, чуть было не свергли Временное правительство. В октябре того же года под главенством большевиков свергли-таки меньшевистско-эсеровских «Временных», сделавшись (тоже на время) хозяевами столицы. Почему бы ещё раз не попробовать? Чем большевики лучше эсеров?

28 февраля снова состоялись бурные собрания. На обоих линкорах в шуме и ажиотаже были приняты резолюции, бестолковые, безграмотные, но выдержанные в решительных тонах. Листки с текстами резолюций летали по Кронштадту как птицы-буревестники. 1 марта матросы со всех кораблей, бойцы с фортов, батарей — словом, все боевые кронштадтцы числом тысяч до шестнадцати собрались на Якорной площади. Кто тут выступал и что говорил — сейчас установить трудно. Но речи были ярые, энтузиастические.