Чёрные

Шла война. Необъявленная гражданская война. Из всех известных войн она носит самое отстраненное и неподходящее название – «Лихие девяностые». Да, это именно то, что в начале своего рассказа я назвал временем передела-беспредела. И кто-то подхватит: «Вот именно! Никакая это не война, просто время было такое». Но я возражу. Если в те годы Бог уберег вас оказаться на «передовой», то это не означало, что в какой-то момент без вашего ведома и согласия вас не втянут в криминальную разборку. Гарантии перестали существовать. «Базары» пришли на смену разговорам, «стрелки» – встречам, «замазы» – договорам, «шухер» – спокойствию, «терки» – договоренностям, «беспредел» – порядку. Практически легальными профессиями стали сутенер, драг-дилер и вымогатель, с красивым названием рэкетир. Наркотическая зависимость стала обычным, распространенным диагнозом. Уважение от учителей и врачей перешло к бандитам. Вместо «герой» и «академик», заслуженным званием стал «крутой». Владение оружием сделалось нормой, а его применение, – чуть ли не повседневной необходимостью. И как, скажите, назвать момент истории, связанный с отсутствием закона и порядочности, полного безразличия и попустительства, страха одних и оголтелой удали других, анархии и хаоса, как не войной? Что-то вы либо упустили, либо забыли! Не случалось с вами в то время, что мимо хвоста очереди, в которой вы паритесь, проходит к кассе «малиновый пиджак», а его жлобы в кожаных куртках распихивают всех стоящих? И все молчат, чтобы избежать «проблем». Или когда его затонированный автомобиль стоит чуть ли не в подъезде, а вы не можете не только пройти с детской коляской, но, опасаясь за своего ребенка, даже слова ему сказать? Или… Ну, довольно примеров. Об этом времени лучше и точнее, может быть, когда-нибудь, напишут в учебниках по новейшей истории новейшие же, невесть какие и откуда взявшиеся, историки, которых подобные трагедии тоже обошли дальней стороной.

Я не случайно вспомнил про ту войну. Это было дело молодых, – они на бандитских «стрелках» «ложились пачками». Сообщу небольшую подробность, которую знают только «посвященные в тему». Локальные бои шли и в дали от населенных пунктов, где кроме криминальных разборок молодежь выкашивали также нарко– и алкогольные извращения, принявшие настолько массовый характер, что впору было говорить об эпидемии.

В лесах и на полях, однажды уже слышавших выстрелы и взрывы, не за брошенные колхозные и совхозные поля, а всего лишь за маленькие делянки земли, омытые кровью Второй мировой и хранящие ее трофеи, вели свои бои группы «чёрных».

Мы, сами члены одной из таких групп, не понаслышке знали об этих боях, находясь в лесах, в непосредственной близости от разборок групп. Пока не разжились оружием, от этой партизанщины Рольф уводил нас так глубоко, что выбирались мы буквально чудом, попадая то в болота, то в непролазные дебри, то в пещеры, о существовании которых в нашей полосе я и предположить не мог. Пару раз нам приходилось бросать работу, несколько раз не приступать к ней вовсе, чтобы не ввязаться в перестрелку. Даже будучи уже вооруженными, мы как могли, старались не вступать, и избегать ее. Но отклонить бой получалось не всегда…

Перед самыми ужасными и трагическими событиями я расскажу о последнем нашем походе впятером, вернее, что из этого похода получилось.

Рольф, знакомясь с Ядом в музее, сразу назвал себя Рольфом, а Яд представился Давидом, но тут же, почему-то, добавил: «Яд. Лучше Яд». И рассказал историю своего странного прозвища. В школе, с начальных классов, все, даже учителя, путая, бывая нарочно, имена, называли его Давыд. Еврейский мальчишка обижался, даже злился, и поправлял: «Я – Давид!». Так, от созвучия, его и стали дразнить: «Ядовит». Потом прозвище сократилось.

Там, в музее, Рольф устал бродить между многократно виденными-перевиденными, не интересующими его, экспонатами, в ожидании: когда же этот кудрявый парень отойдет от витрины с нужной ему картой. Оказалось, что парень занимается тем же, чем собирался заняться сам Рольф – старательно перерисовывает ее на тетрадный лист. Интересно! Рольф подошел и заговорил с кудрявым. Так они подружились, и Яд попал в нашу группу.

Еврейская внешность нового знакомого, Рольфа, увлекающегося всем касающимся фашистской Германии, ничуть не смущала. Он напрочь отрицал нацистскую идеологию и ничего не имел против евреев. К тому же Яд – Давид Скляр, оказался очень головастым парнем. Он в этом году окончил десятый класс, то есть был старше нас на год, и поступил в институт. Хорошее знание немецкого языка, эрудированность и еврейская «чуйка» сразу же понравились Рольфу. Они сдружились, и практически все свободное время стали проводить вместе.