Чёрный аист

Девчата со смехом бросились ко мне, и только теперь я понял, почему ни одного парня вблизи хоровода не было. Но было поздно. Меня затащили в середину круга, и солнце в небе померкло. Одно дело — смотреть за проводами русалки издали, совсем другое — стоять истуканом в центре живого кольца. Неизвестно откуда появились парни, их в Липняках было не меньше, чем девчат. Я разглядел рыжую физиономию Валика, и мне сильно захотелось по ней врезать. Но вырваться из плотного девичьего окружения не представлялось возможным. Кстати, все мои липняковские родственники были рыжие, особенно Люда.

— Не бойся, — толкнула она меня локтем. — Ночью отпустят.

— Ночью?! — ужаснулся я.

— Это же граная неделя, — хмыкнула Люда. — Теперь до вечера будем ходить под ручку.

До вечера было еще далеко, а я уже захотел есть.

— Сейчас Валик хлеба с салом принесет, — сказала сестра. — Он всегда приносит.

«Сидел бы сейчас на Днепре и ловил рыбу, — с грустью подумал я. — Зачем я сюда приперся?»

— Не журись, хлопче! — как бы в шутку прижалась ко мне Люда. — Пойдем, поле покажу.

— Какое поле?

— Житнёвое! — удивилась Люда. — Ты что, жито никогда не видел?

— Видел…

— Нас с тобой здесь вечером найдут и отведут в лес. Нельзя, чтоб русалка оставалась в жите.

— Почему?

— Урожая не будет, — пожала плечами Люда.

Плечи у нее были крутые, впрочем, как и бедра. В отличие от меня, она уже была зрелая девушка.

Поле ржи простиралось до горизонта.

— Красует жито, — сказала Люда.

— Что?

— Цветет. Колосья еще до пояса не достают, не спрячешься.

Она вздохнула.

«А зачем во ржи прятаться? — подумал я. — Лес рядом».

— В лесу так не спрячешься, как в колосьях. Собака, и та не унюхает. В жите хорошо лежать.

Она снова вздохнула.

Мы сели под кустом на краю поля, и тут же на велосипеде прикатил Валик.

— Возьми, — протянул он узелок Люде.

В нем действительно было нарезанное толстыми кусками сало, хлеб и зеленые перья лука. Люда разделила еду на троих, и мы все принялись жевать.

— Что в деревне? — спросила Люда, быстро разделавшись со своей порцией.

— Скоро за вами придут, — промычал Валик. — Уже солнце низко.

— Надоело все, — сказала Люда. — Надо было в город уехать.

— В техникум? — спросил я.

Я знал, что она собиралась поступать в торгово-экономический техникум.

— В техникум осенью, — хмыкнула Люда. — Надоела деревня.

— Идут!

Валик подскочил, прыгнул на велик и умчался.

Люда взяла меня за руку и завела на несколько шагов в поле.

— Русалка, выходи! — послышался зычный голос Любы.

Мы вышли из жита.

Девчата взяли нас в круг и затянули песню:

На граной неделе русалки сидели,

Ой, рано-рано, русалки сидели,

Русалки сидели, на бога глядели,

Ой, рано-рано, на бога глядели.

А бог сына женит, Илья дочку отдает,

Ой, рано-рано, Илья дочку отдает…

Песня была длинная. Люда подпевала тонким голосом, как пшеница стояла, колоском махала, а ее надо сжать, в снопы повязать, цепами обить, жерновами смолоть, проскурки испечь, в храм отнести и людей накормить.

На подходе к лесу девичье окружение рассыпалось, и я наконец очутился на свободе. Подкатил на велосипеде Валик.

— Садись! — крикнул он.

— А Люда? — спросил я, устраиваясь на багажнике.

— Сама дойдет.

— Вы каждый год провожаете русалку?

— Уже почти никто из хлопцев не приходит. В этот раз ты попался…

Да, в Липняках я попался в русалочьи сети. И то же самое произошло в пионерском лагере в Дагомысе.

5

Сегодня первый и второй отряды отправились в поход с ночевкой.

— Ты тоже с нами? — спросил я матроса-спасателя Николая.

— А кто ж вас спасать будет? — удивился тот.

— Но мы же с палатками в лес отправляемся. Твое рабочее место — шлюпка.

— Не имеет значения, — махнул тот рукой. — Танька с Валькой тоже идут.

— Поварешки?

— Ну да, кормить детей. Некоторых грудью. — Николай заржал.

— Я забыл, тебе которая нравится?

— Валька. У нее грудь больше. — Он опять заржал.

На мой взгляд, грудь Таньки была отнюдь не меньше, но я не стал развивать эту тему.

— Я первый раз иду с рюкзаком в лес! — призналась мне московская Катя.

— Лес никогда не видела?! — поразился я.

— Видела на даче в Фирсановке. Но там меня няня за ручку водила.

— Мы тебе дадим самый легкий рюкзак, — утешил я ее. — Замуж надо выходить налегке.

— Замуж я пойду после школы, — поправила меня Катя. — В нашем лагере нет достойного кандидата, ну, кроме вас.

— Ишь ты!

Я осмотрел девушку с головы до ног. Она была хороша. Тонкая, стройная, с лукавым взглядом серых глаз. Пожалуй, в девках она не засидится. Но что мне до московской жизни, в своей минской разобраться бы. А там не все было хорошо.

Наташка по-прежнему в упор не видела меня. Староста Светка родила ребенка. Валера неустанно фотографировал Ленку.

— Ты почему свою Наташку не снимаешь? — спросил я.

— Ленка фотогеничнее, — ответил Валера. — Я с ней не один конкурс выиграю.

— В стиле ню?

— Ленка для портрета, — строго посмотрел на меня Валера. — Для ню у меня другие.

— Кто? — не отставал я.

— Кто надо. Ню только в Прибалтике можно выставлять. Я знаю в Литве несколько классных ребят.

— В Минске, значит, нет подходящих натурщиц?