Чёрный горизонт

Совет, поставивший главной целью почти абсолютную изоляцию Меркуриума от других человеческих сообществ, алхимиков-наблюдателей недолюбливал, но и обойтись без консультантов Университета, постоянно работающих на планете, не мог. Запретов было множество — подписка о неразглашении, режим тотальной секретности, ограничения в передвижениях по Лабиринту сингулярности. Всё это можно было бы перетерпеть, тем более что для нас на первом месте стояла интересная работа: грандиозный и невиданный никогда прежде глобальный эксперимент.

Но если теперь Совет вмешался в наши дела и заставил деканат пойти на уступки — быть беде. Эти люди не просто консервативны, они опасные ретрограды, которые не могут допустить, чтобы дело всей их жизни рухнуло. Совет не остановится перед любыми жертвами, лишь бы правда не всплыла — шоу должно продолжаться…

Для меня шоу продолжилось непосредственно на рабочем месте вице-советника высокой короны — я уже упоминал в одном из прежних рассказов о том, что формально являюсь прожжённым бюрократом на службе князя Якуба. «Особая управа» занимается проблемами «магии» и «колдовства» — то есть лицензированием подобной деятельности, доступной только благородным: если человек желает использовать сверхвозможности своего организма, мы не должны чинить ему препон, но наоборот — помогать.

Простецы тоже приходят к нам со своими трудностями, в основном затем, чтобы пожаловаться на распоясавшуюся нечисть или попросить лекарства — алхимики обязаны присматривать за здоровьем клонов, всё-таки их создание и воспроизведение также находится в ведении Университета.

— До вас, пан Николай. — Гинек вошёл в мой «рабочий кабинет» на втором этаже башни. — Нижайше просят принять.

— Кто просит?

— Эти… Деревенские. Из Бороградека. Приехали поутру.

— Что нужно? — вздохнул я. Не иначе, очередное сообщение о чудовище, сожравшем десяток-другой простецов. Бороградек расположен ближе к Танвальдским горам, обстановка там очень неспокойная.

— Баба заболела. Ничего не помогает, решили к господам алхимикам ехать.

— Решили? Сколько их?

— Так трое. Баба с мужем и знахарь тамошний.

Интересно. Чем так припекло трудовых пейзан, что они решились отправиться в большой город, расположенный в полусотне миль от Бороградека — небольшого дворянского владения на северо-западе? Только бы не какая-нибудь малоизвестная инфекция, заразных болезней нам для полного счастья не хватало!

— Проси.

Гинек привёл смущённых простецов — их наверняка потрясла грандиозность княжьего замка и громкий титул моей незадачливой милости. Да и оделся я сегодня как полагается: синий колет с шитьём серебряной нитью, берет с пером, кинжал на поясе.

Все трое неловко поклонились, мужчины сдёрнули шапки. Женщина-простица тихонько охнула и схватилась за поясницу.

Живописные деревенщины, ничего не скажешь. Все трое принадлежат к этническому типу «Галлика-I» — высокие, смуглые, с тёмными волосами и карим глазом. Знахарь начинает седеть, семейная пара значительно моложе, лет эдак под тридцать. У мужа наироскошнейшая угольная бородища, усы заплетены в косицы. Одеты небогато, но аккуратно, медные украшения. Значит дворянин о своих простецах заботится и живут они не нуждаясь.

— Ваша милость. — Знахарь оказался самым смелым. На всякий случай отбил ещё один поклон. — Беда, ваша милость.

— Что произошло? Рассказывайте. — Я мимоходом рассматривал женщину. Сыпи вроде нет, чуть бледновата, что ещё ни о чём не говорит. Брюхо как при голодной водянке, но это явно не последствия голода. По большому счёту в медицине я не слишком хорошо разбираюсь, специалистом является наш сотрудник пан Михаловец, который сегодня будто назло уехал в Белынь.

Знахарь, запинаясь и конфузясь перед вельможным паном, начал объяснять. Мол, раньше такой хвори никогда не видел. Баба начала пухнуть. И не просто пухнуть — внутри у неё будто завёлся кто-то. Кто — лучше не говорить, даже средь ясного дня. Вот он, знахарь, и боится, всякое ведь бывает, вдруг нечисть?..

Тут я обеспокоился всерьёз. Кое-какие особо неприятные зверюги, числящиеся в университетском реестре, действительно способны инфицировать своим эмбрионом другое живое существо — правда, только зверя, на человека они напасть не могут, до такого изысканного садизма проектировщики из отдела биоскульптуры ещё не доросли. Однако при нынешней сложной обстановке всякое может случиться, надо обязательно проверить!

— Давно это началось?

— Полгода уже, ваша вельможная милость…

— Зачем так долго ждали?

— Не осмеливались утруждать, ваша вельможная милость…

Мужиков я выгнал, опухшую простицу уложил на застеленную волчьими шкурами лавку. Она шёпотом спросила, надо ли задирать юбку, чтобы показать живот, и покраснела как рак.

— Не надо, — поморщился я. От деревенской бабы и без этого исходил букет немыслимых ароматов. — Скажи, на тебя никакой зверь раньше не нападал? С нечистой силой не встречалась?

— Как можно, ваша милость, у нас в Бороградеке тихо, не то что в горах, — едва слышно ответила моя неожиданная пациентка.