Чёрный крестоносец

Было примерно десять, когда я, приподняв штору, выглянул в ночь. Губы еще хранили вкус ее поцелуев, так же, впрочем, как челюсть – память о карающем ударе. Уравновесив эти эмоции, я покинул дом в нейтральном расположении духа. Применительно к ней, конечно. Что касается остальных – иначе говоря, профессора с его подручными, – никакого равнодушия по отношению к ним я не испытывал. Фонарик в одной руке, нож – в другой, причем на сей раз обнаженный. Остров сулит куда более устрашающие сюрпризы, нежели собака-людоед. Готов держать пари.

Луна застряла за грузным, неповоротливым облако. Но я не собирался рисковать. Четверть мили, отделявшую меня от шахты, я прополз по-пластунски, что дурно отразилось на моей руке, зато обеспечило мне минимум безопасности.

Есть у профессора основания держать вход в шахту под охраной? Или нет? Этого я не знал. И опять предпочел осторожность риску. Посему, распрямившись под прикрытием скалы, среди черных теней, которые не сумеет разогнать и луна, выбравшаяся из облаков, я застыл в неподвижности. Пятнадцать минут простоял я на одном месте, слыша лишь отдаленное биение океанских волн о риф да стук собственного сердца.

Страж, не подающий признаков жизни целые пятнадцать минут, наверняка спит. Спящие меня не страшат. И я пошел в шахту.

Резиновые подошвы моих сандалий, мягко, бесшумно и ритмично переваливаясь с носка на пятку, с носка на пятку, ступали по известняку.

Никто не слышал, как поглотил меня зияющий зев горы, никто не видел.

Фонариком я не пользовался. Если в шахте кто есть, встреча со мной будет для него полной неожиданностью. А кроме того, ночью все кошки серы, все люди одинаковы. Нож в руке, впрочем, слегка нарушал эту одинаковость в мою пользу.

Между стенками туннеля и рельсами пролегала широкая полоса, избавляющая меня от необходимости вышагивать по шпалам. Маршрут я регулировал на ощупь, время от времени притрагиваясь кончиками пальцев к стене. При этом помнил: нож не должен ударяться о камень.

Примерно через минуту туннель резко повернул направо. Я очутился в искусственной пещере, первой из всех. Сразу же пересек ее, держа курс ко входу в следующий туннель. Сохранить нужное направление мне помогали шпалы. На семьдесят ярдов этой пещеры я потратил пять минут. Никто меня не окликнул, не вспугнул вспышкой фонарика, не сбил с ног ударом по затылку. Я был наедине с собой.

Через тридцать секунд я достиг второй пещеры. Как раз здесь, по словам профессора, археология обогатилась великими открытиями. Слева эту пещеру замыкали две арки на подпорках, в центре уходили напрямую вперед рельсы, справа – туннель, помнится, он вывел нас накануне к Хьюэллу с его подручными. Производственные проблемы Хьюэлла меня, однако, в данный момент не интересовали. Профессор внушал мне, будто здесь находился эпицентр взрывов, разбудивших меня в полдень. Но груды щебня можно организовать любым другим способом. Словом, я избрал самую верную путевую нить: рельсы.

Так я очутился в третьем помещении, затем – в четвертом. Ни одно, ни второе не имели ответвлений на север, в глубь горы. Вычерчивая круги по правому флангу моего маршрута, я установил это с неопровержимой достоверностью. Зато на юг, налево, каждая пещера распахивала по два выхода. Я продолжал идти вперед, прямо. Больше пещер не было. Туннель тянулся все дальше и дальше.

Казалось, он никогда не кончится. Археологическими раскопками теперь и не пахло. Туннель выступал в единственном качестве: туннеля. Никаких излишеств по сторонам. Такие туннели ориентировали на четкий адрес.

Приходилось идти по шпалам, диаметр коридора уменьшился примерно вдвое, а градус подъема слегка увеличился, по крайней мере, стал заметным.

Подметив эту подробность, я увидел и другое: полторы мили остались позади, а воздух в туннеле был по-прежнему свеж. Пожалуй, этот факт объяснял крутизну туннеля, который как бы умышленно прижимался к внешнему контуру, к поверхности горы, упрощая вентиляцию. К этому времени я чуть не наполовину пересек остров в западном направлении.

Нетрудно предположить, что скоро туннель перевалит высшую точку и пойдет под уклон.

Но туннель повел себя по-иному. Продержавшись на горизонтальном уровне ярдов сто, он резко рванул вниз Тотчас моя правая рука, привыкшая чувствовать стену, встретилась с пустотой. Я отважился включить на мгновение фонарик и обнаружил пещеру глубиной футов тридцать, заваленную рудой. Предположил было: вот он, результат вчерашних взрывов, но тотчас отказался о этой мысли. Несколько тонн вывороченного грунта слишком много для одного дня. А кроме того, внезапный разворот на север, к недрам горы, вряд ли мог принести им выгоду. Видимо, заблаговременно вырытый склад, хранилище шлака, используемое в экстренных ситуациях. А набили его щебнем при проходе туннеля. В срочном порядке.

Еще три сотни ярдов – и я в конце туннеля. Я зажег свой фонарик-карандаш. На полу – два ящика из-под взрывчатки. Несколько оставшихся зарядов, детонаторы. Уперся лучиком в тупик. Тупик как тупик.