Чёрный крестоносец

– Фантастика! – шепчет он. – Слыхивал я в этой конторе всякие диковинные истории, но такую.., – Он умолкает, обзаводится в очередной раз трубкой и перочинным ножиком, возобновляет процедуру ковыряния. – Великолепный результат, блестящий результат! Но цена-то какая! Никакими речами, никакими наградами не отблагодарить тебя за содеянное, мой мальчик. И никакими медалями – хотя я уже устроил тебе одну из лучших, особых, ты получишь ее в поощрение в самое ближайшее время. – Легкий тик подергивает краешек поджатого рта: стало быть, меня удостаивают улыбки.

– Она тебя потрясет.

Я молчу, и он продолжает:

– У меня к тебе, естественно, есть вопрос, тысяча вопросов. Да и ты, без сомнения, захочешь разузнать, зачем я прибегнул к такому маленькому розыгрышу, на который меня вынудили обстоятельства. Но отложим объяснения на утро. – Он смотрит на часы. – О, Боже, уже пол-одиннадцатого. Долго же я тебе морочу голову! Ты едва живой от усталости!

– Ничего, все в порядке.

– В порядке? Увы! – Он откладывает трубку и окидывает меня своим ледяным взором снизу вверх. – Отлично представляю себе, Бентолл, твои страдания – не только физические, но прежде всего нравственные. После всего пережитого ты продолжишь службу в разведке?

– С большим рвением, чем прежде. – Я пробую изобразить улыбку, но слишком болезненной оказывается эта дипломатия. – Помните, вы сулили мне свое кресло, когда операция начиналась. Что ж, я намерен со временем его занять.

– А я приложу все усилия, чтоб так оно и было, – негромко сообщает он.

– Я тоже, сэр. – Чуть расслабляю правую руку. – Но наша солидарность простирается еще дальше.

– Да? – Седая бровь уходит на миллиметр вверх.

– Да. Мы едины вот в чем. Каждый из нас полон решимости не выпустить другого живым из этой комнаты. – Я высвобождаю свою правую руку и показываю ему револьвер. – Люгер у вас под сиденьем. Не прикасайтесь к нему.

Он недоуменно таращится на меня, поджимая губы.

– Ты, видимо, лишился рассудка, Бентолл?

– Напротив, обрел его четыре дня назад. – Я с трудом встал на ноги и, ни на миг не отводя от него глаз и пистолетного дула, придвигаюсь к столу. – Выбирайтесь оттуда!

– Стрессовое состояние, – говорит он спокойно. Ты слишком много...

Я ударил его по лицу пистолетом.

– Выбирайся оттуда.

Он отирает окровавленную щеку, медленно встает.

– Кресло на бок! – Он выполняет приказание. Люгер, разумеется, там. – Поднять пистолет большим и указательным пальцами левой руки, за дуло. И на стол.

Он снова выполняет приказание.

– Теперь к окну. И кругом.

– Ради Бога, что это...

Направляюсь к нему, помахивая пистолетом. Он пятится назад, до занавески, разворачивается. Осматриваю люгер. Глушитель. Предохранитель спущен. Барабан, судя по индикатору, заполнен. Кладу свой пистолет в карман, прихватываю люгер. Велю ему развернуться. Помахиваю люгером.

– Так вот она, потрясающая награда, которую я должен получить в ближайшее время, а? Пуля в брюхе из люгера любого потрясет. Но я оказался более бдительным, чем тот бедняга, который доверчиво уселся на этот стул в прошлый раз. Так?

Он делает долгий вздох и покачивает головой:

– Ты сознаешь, что говоришь, Бентолл.?

– К несчастью для вас, сознаю. Присаживайтесь.

Он поднимает кресло, садится, облокачивается на уголок стола.

– Долго вы вели двойную игру, а, Рейн?

– Черт побери, о чем ты говоришь?

– Вы, надеюсь, поняли: я намерен вас прикончить. Вот этим самым люгером. Никто ничего не услышит. В доме – никого. Никто не видел, как я сюда вошел. Никто не увидит, как я выйду. Вас найдут утром, Рейн. Мертвым. Решат: самоубийство. Тяжкое бремя ответственности обрекло вас на такой шаг.

Он облизывает губы. Не обзывает теперь меня психом.

– Вы, думаю, отдали изменнической деятельности всю сознательную жизнь. Ума не приложу, как это вам так долго сходило с рук. Талант! Ничего не скажешь. Как насчет исповеди, Рейн?

Синие глаза буквально впиваются мне в лицо. Такой концентрированной злобы в человеческом взгляде я еще не видывал.

– Что ж, – продолжаю я, – я сам изложу эту историю. Сказочка из тех, какие слушают на сон грядущий дети. Внемлите мне, Рейн! Вам ведь предстоит вечный сон! Двадцать пять лет вы провели на Дальнем Востоке. Причем последние десять возглавляли там контрразведку. Чередуя роли гончей и зайца, зайца и гончей. Сколько трагедий на вашей совести! Сколько человеческих жизней! Два года назад вы вернулись домой. Но еще до этого вас посетили представители некоей заинтересованной стороны. Они сообщили вам, что, по слухам, англичане ведут изучение твердого топлива для ракет. И предложили разузнать, что и как. Вы согласились. Не знаю, за какое вознаграждение, не знаю, что вам посулили: деньги, власть?

Не знаю и другого: как вам удалось сколотить шпионскую организацию. Впрочем, у вас было достаточно контактов в Европе. Они облегчили вашу задачу. А конечным пунктом сбора информации стал Стамбул. Мне довелось там побывать с этим расследованием. Материалы вы собирали через агентов, внедренных в Хепвортскую лабораторию.