Чёрный Скорпион

Знаете, правду, наверное, молвят, что все собачники малость сдвинутые. Нет-нет, я не в порядке оскорбления, а к тому лишь, что они немножко не от мира сего, — как и, допустим, нумизматы, букинисты, филателисты. Вот я вроде тоже люблю собак, и повторяю: когда-нибудь у меня обязательно будет собака — когда обзаведусь хотя бы каким-то подобием семьи (чтоб не одному выгуливать) и, хорошо бы, частным домом (невольно вспомнил Маргаритин "замок"). Но надеюсь все же, отношение к ней у меня будет скорее прагматичное, нежели, скажем так, чересчур уж духовное, а иначе и мне грозит опасность оказаться в стане этих ненормальных мучеников.

И вот фанатики сии окружили меня сейчас во чреве клуба "Ринг" и стройным дуэтом принялись выпытывать причину моего к ним визита.

Я прикинулся олухом (каковым, собственно, и являлся) и начал мямлить что-то насчет собачьих питомников — мне, видите ли, посоветовали, что щенка лучше покупать не просто через клуб, а именно у владельцев частных питомников, специализирующихся на разведении какой-то одной породы. Конечно, ниточка эта была очень слабой. Просто паутинка даже, а не ниточка. Однако выбора не было, как не было пока больше и других ниточек и паутинок.

И я мужественно сносил все атаки "ринговцев", зарывшихся в свои картотеки и чуть ли не хватавшихся за телефон с готовностью прямо сейчас звонить владельцам неких элитных сук, только что принесших или вот-вот собирающихся принести еще более элитное, нежели сами, суки, потомство.

Господи, чего (или же все-таки — кого?) мне только не предлагали: от карманных шавок до борзых и сенбернаров. Но я упорно гундосил свое — мне бы найти людей, разводящих собак с размахом, а не кустарей-одиночек, и после получасовой борьбы своего добился: заплатив какую-то мелочь "за консультацию", ушел, унося в кармане три номера телефонов, — владельцев личных собачьих ферм, разводящих соответственно доберманов, шелти и кавказских овчарок. Шелти я с негодованием отмел в сторону — это что за собаки, чтобы ими кого-то пугать, даже женщин, а значит, и владелец их не из породы людей, которые любят кого-то пугать. А вот над семейками кавказцев и доберманов, возможно, стоило поразмышлять…

И еще о собаках. Проходя вечером по дорожке к дому мимо поливавшей из шланга клумбу Вики, я притормозил и будто ненароком поинтересовался:

— Слушай, милая, а куда это подевался старина Жак? Ты случаем не знаешь?

Она кивнула:

— Убежал домой. Представляете, какой хитрец? Выкопал ночью под забором яму — и улизнул, гад такой!

Я тоже кивнул:

— Ну надо же! И правда, гад…

Поднимаясь по ступенькам крыльца, я думал о том, что видел уже утром эту самую яму. Только вот вырыта она была явно не собачьими лапами и когтями, а почему-то лопатой.

Однако главный сюрприз ждал впереди.

Когда в конце ужина я решил наконец задать вопрос, который, естественно, был не из приятных и для Маргариты, и для меня, — а именно: когда будем хоронить Сергея, завтра или послезавтра, и какая помощь требуется, — женщина вздрогнула и, опустив голову, еле слышно прошептала:

— Его уже похоронили…

— Что?! — не понял я.

И тогда Маргарита уставилась на меня вмиг сделавшимися как точки зрачками.

— Его уже похоронили! — едва ли не выплюнула мне в лицо она.

— Но почему?.. — потрясенно забормотал я. — Почему, Рита?! Отчего такая спешка?..

Она лишь слабо пожала плечами:

— Думаю, так будет лучше.

— Но для кого?! — взорвался я.

Она вздохнула:

— Для него, для меня… Да наверное, и для вас тоже.

И отвернулась.

Глава двенадцатая

Я, кажется, уже признавался в любви к цикадам и светлячкам, так что представьте, каким заманчивым и прекрасным был бы для меня этот вечер — вечер, когда мы с Маргаритой сидели в заросшей виноградом беседке, смотрели на зажигающиеся в горячем темном воздухе словно из ниоткуда огоньки светляков и слушали треск цикад. Да, каким бы заманчивым был бы этот вечер, но…

Она похоронила Серёгу.

Без меня.

И больше я его никогда не увижу — ни живого, ни мертвого.

Я стиснул зубы — возможно, от злости. А может, просто от бессилия что-либо предпринять и исправить. Да, исправить уже ничего нельзя — поздно. Однако вот предпринять…

Кулаки сжались сами собой: ладно, гниды, ладно, надеюсь, вы уже закопошились, заёрзали, когда недосчитались сегодня пары шакалов в своей поганой стае…

Но то были мысли, а вслух я спросил:

— Кто был на похоронах, Рита?

Она медленно покачала головой:

— Я не хотела никого видеть и не сообщила об этом никому из знакомых.

— Но как же вы ухитрились так быстро всё устроить?

Маргарита уставилась на меня, точно на ребенка:

— Не смешите, с деньгами можно устроить всё.

Я опять начал сердиться.

— Но хотя бы мне-то могли сказать о ваших замечательных планах!

— А зачем?

— Как зачем?! — моржом фыркнул я. — Ну, знаете…

— Знаю, — кивнула она. — Я знаю, что вы обо мне думаете, однако мне на это глубоко наплевать. Уж не обижайтесь.

Я только махнул рукой:

— Да ну вас!

— А вот это сколько душе угодно. Ругайтесь, если станет легче. — И вдруг попросила: — Дайте сигарету.

Я дал. Потом дал ей прикурить. Потом прикурил сам.