Численник

Посмотрите, Володя Корнилов говорил: «Это стихи, которые каждый должен читать один, про себя. Это особого рода стихи. Меня книга удивила и даже потрясла. Во-первых, какой-то молодостью удивительной. Во-вторых, тем, что она ни на кого непохожа. Мы дико устали от проповедей, а теперь устаем от исповедей, особенно женских – женщины несут все свои беды и на нас обрушивают, да каждая еще громко, да еще с истерикой, по принципу выведения шлаков. Кажется, что у Кучкиной – другое. Она ни от чего не освобождается. Боль остается с нею, а вот как бы тень боли, дыхание, ветерок от этой боли достаются нам. И вообще она не навязывает себя. Наоборот, показывает себя нам как бы в перевернутый бинокль. Тут благородство. Это редкий случай. Я даже, по-моему, этого еще не встречал…»

Вы представляете такое, если профессиональный поэт говорит такую вещь, что он этого еще не встречал!

«Она пришла и перевернула все мои представления о поэзии. Я думаю, что каждый поэт, если он поэт, приходит и переворачивает наши представления. Если он не переворачивает, он во втором или третьем ряду».

Это Владимир Корнилов сказал еще в 1999 году. А я, в общем, выпал из числа ее читателей, а теперь буду читать все преданно и трепетно, что она будет писать.

Я беженец, я без вести пропала,
заложница за ложный выкуп,
я тот солдат, кому из самопала
патрон последний на прощанье выпал.
Я тот старик гундосый и старуха,
что в доме престарелых позабыты,
с потерей вкуса, зрения и слуха,
за что, попавши под руку, избиты.
Я тот полковник, с жабьими очами,
снасильничавший тощую чеченку,
расстрелянная, брошенная в яме,
я им размазана кишками по застенку.
Убийца и убитый, соглядатай
всего, что на земле при мне творится,
я молча в этой должности треклятой
смотрю, когда же небо отворится.

Гениальные стихи!

Отравила меня жизнь, отравила
Всякой дрянью из судков перекормила,
ну а я-то что ж, совсем невиновна,
как дурак, глотать бессчетные говна…

Вот это слово, вправленное во множественное число, литературно даже звучит, почти красиво.

Я хотела быть, как все, и даже ближе,
а в то же время выше стать, а стала ниже,
перепачканные белые одежды,
перепорченные кислые надежды
Травит душу, мучит рвота как рота,
от солдатской вони мелкая икота,
что издевкой, что насилкой, все больно,
еще хуже, когда добровольно.
Быть участником пирушки постыдно,
повара в крови, что так очевидно,
разблюдовка раз от разу все хуже,
неужто это он и есть, последний ужин?
А как хочется, не можется напиться
из криницы чистой-чистой водицы,
в свежий ветер, как в тряпицу, обернуться,
от себя рвануться и – не вернуться.

Удивительные стихи! Класс! Вот так. А вы, женщины, думаете, что стареете. Никто не стареет, если не хочет. Я серьезно. Никто не стареет, если не хочет…

О, это вообще гениально! Вот чему я завидую! Вот таким вот коротким стихам. Четыре строки! Это шедевр просто:

Я тебя выболела,
я тебя выблевала
после удара в живот.
Вот.

Вот это характер!..

А что мне делать, если я тут кулаком по столу? Можно его оставить, этот стук? Или это брак? А, можно оставить!.. Это потрясающее стихотворение!

Я тебя выболела,
я тебя выблевала…

Вот так и надо нам, мужикам! Это пишется любимому человеку, который оскорбил ее. Это же ясно. Это не пишут какому-то, который вообще не достоин, чтобы волноваться оскорблением его. Потрясающе! Это шедевр просто. Это на уровне лучших стихов Цветаевой. Да, есть женщины в русских селеньях.

А вот тоже маленькое стихотворение, а какое чудное! Сколько здесь мысли, боли, чувства!