Численник

Я мальчик Даль, ненадолго, на взгляд
в зеркальный сумрак посредине ночи,
когда воображение морочит
и память разливает сладкий яд.
В дали по Далю бьет прицельный дождь
и снегопад лицо слезами мажет,
и ни один свидетель не расскажет,
как заходил случайный этот гость.
На кухне, в полумраке и смеясь,
пыталась отпоить горячим супом,
послушно ел, сбегала боль по скулам,
артист, ребенок, пьяница и князь.
Любовь переливалась через край,
ее хлебали ложкой осторожно,
тогда казалось, все еще возможно,
шептал, хмельной: дружок, не отбирай…
Я не придумала и доли, пустяка.
Происходившее на площади Восстанья
все так и было, и смешная тайна
покрыла выходку смешного чудака.
То были пробы, пробы без конца,
развоплощений смесь и воплощений.
Он умер вдруг. Несчастный русский гений,
с свинцом на сердце, сборной из свинца.
Внезапный взгляд сто тысяч лет спустя,
внезапный морок в зеркале старинном,
я мальчик Даль, и в обмороке длинном
дышать не смею, резвое дитя.
Хотите роль попробовать на зуб —
я мальчик Даль, я это вам устрою,
о бедной Лизе думаю с тоскою,
хлебаю, обжигаясь, тот же суп.

«Бедный факел. Рыбачкина дочка…»

Елене Майоровой

Бедный факел. Рыбачкина дочка.
Божья радость. Актриса наотмашь.
Белый ангел. Петля от крючочка.
А крючок или пламя – не помнишь.
Как сгорают в любви и в искусстве,
так сгорела красавица Ленка.
Божий дар. Ломтик славы надкусанный.
Голенастая, в пепле, коленка.

«Этим флейтовым, колокольчиковым…»

Елене Камбуровой

Этим флейтовым, колокольчиковым,
фиолетовым, нежно игольчатым,
родниковым, прозрачным, чистейшим,
мальчиковым и августейшим,
цирковым, пролетарским, бритвенным,
роковым, гусарским, молитвенным,
золотым, молодым, оплаченным,
проливным, площадным, потраченным,
мотовским, подземельным, стильным,
колдовским, запредельным, сильным,
птичьим, дуриковым, окаянным,
покаянным и океанным,
этим голосом иссушает,
создает, воздает и прощает.
Низким виолончельным…
высоким венчальным…

«Вчера пополудни подруга-поэтка…»