Численник

Спина широкая мужская
к спине прижата узкой женской,
и пятку пяткою лаская,
всю ночь плывут они в блаженстве,
еще любим, еще любима,
постель залита светом лунным,
плывут, плывут неумолимо
одним возлюбленным Колумбом,
теплом друг друга согревая,
плывут во время, что остудит,
еще живой, еще живая,
туда, где их уже не будет.

«Если не отгородиться занавеской кружевною…»

Если не отгородиться занавеской кружевною
от происходящего на улице,
рискуешь перестать быть матерью и женою,
а сделаться безголовою курицей.
Но нельзя отгородиться занавеской кружевною
от того, что происходит на улице,
и не избежать перестать быть матерью и женою,
а сделаться безголовою курицей.
Но если отгородиться занавеской кружевною
от того, что происходит на улице,
останешься женщиной и женою,
красавицей и умницей.

«Говорили о непогоде…»

Говорили о непогоде
и о заморозках на почве,
что мешают деревне сеять,
а уж скоро кончится май.
Все автобуса ждали вроде,
кто-то письма писал на почте,
кто-то лиха пророчил Расее,
кто-то спрашивал в лавке чай.

Подошел драндулет скрипучий,
в нем водитель, веселый парень,
распахнул автоматом двери,
пригласил к вояжу народ.
И, сложившись большою кучей, —
чай, не барыня и не барин,
чтобы случаю дело доверить, —
протолкался народ вперед.

По ухабам и маргариткам,
по грязи в слепоте куриной
двигал сельский автобус, звонок,
стекла все грозя – в порошок.
А в салоне, привычном к напиткам,
пахло рвотою и уриной,
тихо плакал грудной ребенок,
и импичмент в Москве не прошел.

«Письмо крестьянское приходит…»

Письмо крестьянское приходит
в мой дом отменно городской
и хороводит-верховодит,
и тянет дымом, как тоской.
Сурово требует к ответу,
мол, почему не с большинством, —
и так по-детски тянет к лету,
на речку с лодкой и веслом.
Крестьянской массой дожимает,
виня в отрыве от земли,
напоминая, что и в мае,
и в августе мы в городской пыли.
Их большинство за власть Советов,
за общий смысл и общий круг,
из круга первого с приветом,
привет решителен и груб.
Им тяжело, и им сдается:
петлей как смыслом затянуть —
опять из общего колодца
воды волшебной зачерпнуть.
Колодец пуст. Рябина вянет.
Чужой приказ душе – чужой.
Своя сума души не тянет.
Есть путь, назначенный душой.
Я большевистский одиночка,
крестьянская малая дочь.
Ответная рыдает строчка:
примите искренне и проч.

«Ущербная луна над местностью одна…»