Чистилище. Книга 1. Вирус

Однажды вечером Вероника сама затянула его в маленький, безобидный с виду кабачок вблизи Львовской площади – ее муж, кажется, был в это время где-то в командировке за границей, ребенок бережно передан на попечение ее заботливых родителей. «Может быть, понятливые бабушка и дедушка тоже участники заговора?» Стриптиз в кабачке произвел эффект разорвавшейся бомбы. И вовсе не тем, что основательно завел Кирилла – это было логично и вполне прогнозируемо. Но то, что вызывающе откровенные, бесшабашные танцы жриц любви взвели курок чувственности его спутницы, было для него новшеством. Он так и не понял – часть ли это ее замысловатой игры, или свою лепту в настроение внесла подвижность гибких женских тел, или ей нравился неоспоримый факт его возбуждения рядом.

Всеохватывающий океан разврата, который находчивая выдумщица предложила своему неискушенному кавалеру, оказался куда более вместительным, нежели его представления и фантазии. Всякий раз он дрожал всем телом еще задолго до встречи с нею, томясь в своих неуемных ожиданиях и даже не предполагая, каким захватывающим, коварным действом порадует она его. Каждая новая встреча заставляла его содрогаться от ее внутренней необъятности, в сети которой он неизменно попадал, как глупая рыба, плывущая в неведении того, что сулит сказочный простор и расширяющееся пространство. В своей погоне за новой реальностью он постепенно превращался в наркомана, зависимого от прихоти Вероники. То она казалась совершенно невинной, наивной, то вдруг раскрывалась до такой степени разнузданности, которая представлялась фантастической, неподвластной земному измерению.

Как-то после их богемного, богатого на выдумки секса, Лантаров рассмотрел Веронику вблизи. Она вальяжно, как сытая кошка на весеннем солнышке, потянулась на постели, впитывая в себя дневной свет и чудодейственное тепло, и на какое-то время застыла изваянием, устремив отрешенный взгляд куда-то вдаль. Исподволь изучая ее лицо, юный любовник убедился, что оно было далеко от эталона. Впервые он рассматривал обнаженную женщину так близко и бесцеремонно, вглядываясь в каждое пятнышко, оценивая каждый прыщик, каждую клеточку. Кожа была безоговорочно прелестная, эластичная и аккуратная, со светлым пушком, строго выбритыми подмышками. И все-таки это были тело, кожа и волосы живого человека, и Лантаров с некоторым изумлением отметил, что живой обнаженный человек вблизи производит совсем не такое впечатление, как в представлении, когда он мысленно раздевал ее. Он, пожалуй, не мог бы отыскать что-то явно не понравившееся на этом почти безупречном теле, узреть физический изъян, но чем-то оно сейчас отталкивало и пугало. Он долго не мог понять – чем именно? Но наконец его осенило: ведь это было тело, которое не принадлежало ему. То есть он обладал им иногда, время от времени, сугубо по разрешению его хозяйки, но прав на него не имел никаких. Это было тело, почти безраздельно принадлежащее другому мужчине, о жизни которого Кирилл понятия не имел. Все это вызывало в нем некую тревогу, намекало на несостоятельность, слабость и искусственность такого положения. Он как бы был при даме, и это не могло его не смущать. И особенно давящей была торжественно-картинная обнаженность Вероники, расслабленной и чем-то похожей на застывшую натурщицу, упивающуюся собственной бесстыдностью и фонтанирующим очарованием. В самом деле, Вероника была в тот момент чудовищно самодостаточна, подобно кошке, пушистой и нежной, но никогда не приручающейся, циничной, всегда помнящей о своих отточенных когтях и надежных клыках. И это досадное открытие не на шутку испугало наблюдателя, осознавшего обусловленность таких отношений.

Лантаров недоуменно смотрел на ее распластавшееся, объятое негой тело, она же наконец уловила его взгляд, нехотя вернулась в реальность. Кирилл смешался.

– Ты… – великолепна… – прошептал он. По ее насмешливым искоркам в глазах он понял, что она сейчас хорошо осознает беспредельную силу своей необузданной женственности. Ее глаза говорили: «Я знаю. Ну и что?» А сам он при этом выглядел ошарашенным внезапным счастьем ребенком, и, будучи не в силах больше терпеть борьбы с собой, уткнулся лицом в ее гладкий, упругий живот. Вероника провела пальчиками по его волосам, щеке.

– Знаешь, если бы ты не была замужем, я бы вовсю добивался, чтобы ты стала моей женой, – задумчиво изрек Кирилл.

– А мои сексуальные аппетиты тебя не смущают? Ты еще глупый мальчик, который ничего не знает о жизни.

– Но если так, зачем ты тогда со мной связалась?

– Просто ты очень милый…

«Милый и мягкий, как привычная, безотказная игрушка? Или милый и… любимый?» На эти вопросы ответа у Лантарова не было. Но он решил проявить настойчивость.

– Слушай, а ты любишь своего мужа или только так говоришь?

– На самом деле люблю, мы даже несколько лет жили в гражданском браке, пока он не предложил оформить отношения.

Кажется, она была откровенна и честна.