Чистилище. Книга 1. Вирус

А может быть, это вообще любовь?! Пройдет еще немного времени, и Вероника сама признается ему в этом. Оставит своего самоуверенного паука с пухлым кошельком ради сметливого азартного Лантарова. Почему он проводит долгие, томительные ночи в пустой комнате, уповая на редкие встречи? Она была не просто лучшей из женщин, но оставалась единственной женщиной в его жизни. Лантаров испытал возмущение, когда она полушутя-полусерьезно посоветовала ему начать с кем-нибудь встречаться. Он же только тихо скулил по ней; окунался в бездумное шествие по бескрайним просторам мировой паутины, тоскливо щелкая по бесчисленным каналам телевизионного экрана или пытаясь ухватиться за какую-нибудь непритязательную книгу. Он не хотел и не мог думать. Все равно ничего не помогало! Бесцельное существование на орбите Вероники сводило его с ума.

Она же никогда не испытывала чувства вины, потому их связь – именно связь, а не роман – так же органична, как лобызания стерилизованных кота и кошки. С той лишь разницей, что там удалены половые функции, а тут функции души. «Что ж, душевность нынче – нерентабельное качество», – думал Лантаров. Но его не покидала мысль, что Вероника ловко использовала его в качестве живой игрушки. Ее сексуальная фантазия компенсировала все остальные пробелы отношений. Она отдавалась эротическому позыву полностью, то есть абсолютно, – она в эти минуты растворялась в любовной игре, презирая все остальное, что может происходить в жизни. Это был ее бесспорный козырь – предаваться наслаждению, на короткое время забывая все на свете. Ее согласие с собой при этом достигало абсолюта, она входила в такое состояние внутреннего блаженства, транса, для которого умные психоаналитики придумали эффектное название – конгруэнтность.

Она, естественно, не звонила, за очень-очень редкими исключениями. Но когда он набирал ее номер, ее голос звучал особенно ласково, неизъяснимо вкрадчиво. Он ощущал телепатический сигнал, как укол сладкого зелья в самое сердце. Нет, конечно, он не мог бросить ей в лицо некое подобие обвинений. В конце концов, кто он такой? Не только не муж, но даже не ее любовник. Потому что с любовником хотя бы ходят иногда в театр, в кино, на вечеринки… Ну, черт знает куда, где предполагается пусть даже элементарное, невзыскательное, но общение. У них совершенно дивный секс! Но больше ничего! Потому Лантаров хорошо знал, каким именно словом можно обозначить его роль. Он ведь никому не может предъявить доказательства своего мужского могущества.

Когда он не видел Веронику больше трех недель, мысли о ней становились навязчивыми и начинали его неотступно преследовать. Как если бы он был болен сахарным диабетом и ему срочно необходим был инсулин. Даже безобидно бродя по улицам, он мимолетно рассматривал попадавшихся на пути женщин. Дамы в деловых костюмах, в обтягивающих брюках, на высоких каблуках, с пышными рыже-золотистыми волосами вызывали в нем непреодолимые ассоциации, его беспокоили спонтанно возникающие перед глазами картины. «А эта смогла бы оказаться такой же умопомрачительной, как Вероника?» – думал он об одной. «А вот та, с виду неприступная красотка?» – предполагал он, мрачно скользя отчаянным взглядом по профилю другой. Случайно уловленный аромат таких же, как у Вероники, духов вмиг доводил Кирилла до неконтролируемого бешенства. Как дворовой пес, он был готов безропотно следовать туда, куда указывал путь всемогущий аттрактант. «Колдунья! Приворожила!» – злился он, придумывая все более изощренные проклятия. Но уже в следующую минуту укорял себя, корчась от невыносимого, до судорог желания хотя бы увидеть ее.

Он вспомнил, как она, словно издеваясь, завела странный разговор.

– Поверь мне, – доверительно говорила она полушепотом, намеренно, как отработанный прием, оставляя яркий рот приоткрытым, – на воплощение смелых фантазий способны лишь интеллектуалы и весьма обеспеченные люди…

– Почему? – удивился Кирилл, который сразу смекнул, куда клонит его пассия, поглядывая на ее играющие, тонкие пальчики со всегда безупречно ухоженными ноготками.

– Потому что работяге такое и в голову не полезет! – она говорила спокойно и убедительно, с полуулыбкой. Только по зардевшимся мочкам ушей Кирилл ощутил, что Вероника возбуждена беседой. Кирилл становился внутри, как туго натянутая струна, хотя старался оставаться непринужденным. Она между тем продолжала: – Пойми, у того, кто с упорством заботится о хлебе насущном, вся энергия уходит на добычу материальных благ. Тут необходима отвлеченная, ничем не зашлакованная фантазия! Чтобы поймать в паруса настоящий ветер – для безудержного полета – необходимо свободное воображение. Нужно быть сытым и здоровым, чтобы осмелиться участвовать в таких проделках…

– А если я влюблюсь в кого-нибудь и захочу жениться? – Лантаров решил подразнить свою собеседницу.

Ее приоткрытый ротик изогнулся чуть иронично.