Чистильщик

— Он и вправду сошел с ума. Кнуд, доставай карту.

— Второй переход за день? — изумился тот. — Силен.

— Третий, — сказал Эрик. — В столицу мы тоже пришли, по мирам, и…

Бусина покатилась и замерла где-то среди западных лесов. Что Альмода понесло туда, где на несколько дней пути не найти человеческого жилья?

Магни покачал головой.

— Кажется, он ищет смерти.

— Будь так, он не стал бы бегать. — Ульвар вернул образец на шею. — Я не удержу второй проход подряд, и Заговоренный наверняка об этом знает.

— Магни может, он же командир, — сказал Эрик.

— Так не терпится поквитаться? — усмехнулся Ульвар.

— Не терпится. Я ненавижу его с первого же дня.

— Хорошо притворялся.

— А что мне оставалось? — Эрик пожал плечами. — Он мой командир… был. Мог меня убить просто потому, что захотелось. Поди проверь, что там случилось, когда останавливали прорыв — и остальные слова бы не сказали.

— Не сказали бы, — подтвердил Магни. — И Фроди и Ингрид здорово ему обязаны. Но как ты теперь намереваешься ходить с ними? После смерти Заговоренного командиром должен быть Фроди, и он тебе этого не простит.

— Не подумал… — растерянно проговорил Эрик. Встретил очень внимательный взгляд Кнуда и торопливо отвернулся. Лучше бы Ульвар взял вместо него кого-то еще. Пусть более опытного. Было бы проще.

— Вернемся — решим, все равно на место моего отряда придется набирать новый, — сказал Ульвар. — Но какого ж рожна ты его спасал?

— Да дурак был. И в Солнечном слишком хорошо натаскали: сначала сплел, потом подумал.

— Теперь вот расхлебываем… Магни, плети проход. Видел, куда?

Магни кивнул. Эрик отступил на пару шагов, настороженно глядя в облако. Он тоже видел, куда должен вести проход. Догонят.

Или Альмод ошибался, и миры все-таки повторялись, если проходы плели разные люди. Или многие из иных миров действительно были похожи — слишком похожи, потому что эти скалы, водопад и бездонное небо под ногами он узнал мгновенно, хоть и прошло, кажется, полжизни… чуть больше месяца. Шагнуть к краю, раскинуть руки и полететь. Несколько мгновений свободы до того, как наступит конец — и, кажется, Эрик понимал, или думал, что понимает, почему Альмод сбежал, хотя определенно искал смерти, тут Магни был прав.

Стоило ли ему самому ввязываться во все это? Пусть бы эти двое, когда-то друзья, а ныне смертельные враги, решили бы все между собой. В конце концов, каждый вправе поступать с собственной жизнью так, как считает нужным, чтобы там ни говорили об этом слуги Творца. Или нет? Оставлять свершившееся зло безнаказанным было просто неправильным, верно? И все же Эрик сам не знал, что будет делать, когда они нагонят Альмода.

Лес, где они оказались, был темным, непроглядным. Могучие еловые лапы заслоняли солнце, не оставляя ни лучика даже собственной породе: почти на высоту человеческого роста от стволов отходили лишь голые палки, погибшие без света. Упавшие шишки язвили ноги даже сквозь подошвы башмаков, за рукава цеплялись сухие ветки, к лицу липла паутина, но Ульвар, зажав в кулаке образец, вел их с целеустремленностью взявшей след гончей, то и дело почти срываясь на бег.

Однако торопиться оказалось незачем: Альмод и не думал таиться. Когда ветви в очередной раз раздвинулись, за ними обнаружилась прогалина. Альмод сидел, прислонившись к сучковатому стволу, обхватив руками колено. Кровь текла по подбородку, пятнала дублет, и было ясно, что он не может сейчас не только плести — но и идти.

Они вчетвером вывалились на поляну. Альмод не шелохнулся. Только отвел взгляд от неба и заглянул в глаза Эрику. Ощерился:

— Помнится, ты не чаял дождаться, когда я ошибусь. Радуйся.

Эрик покачал головой. Радоваться не хотелось.

— А мне ты ничего не хочешь сказать? — поинтересовался Ульвар.

— А тебе — предсмертное проклятье. Такие всегда сбываются. И когда придет твой черед умирать, тебе будет очень страшно — потому что там, где времени не существует, буду ждать я.

— Жаль, что так вышло. Правда, жаль. — Ульвар покачал головой. — Я обещал вернуть тебя для суда, но Фроди прав: это петля, позорная смерть. Так что можешь покончить со всем сам. Или…

Альмод расхохотался.

— Да ты прямо образец милосердия. Нет уж, изволь запачкать руки… друг.

Он смеялся — тем же злым и горьким смехом, что тогда — совсем недавно — в ставке.

— Обманывать себя — грех страшнее, чем те, о которых говорят служители Творца, — негромко произнес Эрик.

Смех оборвался.

— А, так ты понял?

Эрик встретился с ним взглядом — столько темного, безнадежного отчаяния в нем было, что на миг малодушно подумалось — пусть все идет, как идет. Альмод искал смерти. Фроди поймет, когда отгорюет.

— Видит Творец, я не хотел, чтобы до этого дошло.

Плетение отшвырнуло Альмода, шарахнув головой о дерево. Эрик вскрикнул, а в следующий миг Ульвар развернулся к нему.

— Ты все же с ним сговорился.

Эрик замотал головой. Троих ему не одолеть. Зря он не рискнул довериться Кнуду, тот или бы донес сразу же, или сейчас было бы двое на двое. Впрочем, может быть, оно и к лучшему. С Ульваром не совладать ни одному из них. Значит, незачем втягивать приятеля.