Чисто римское убийство

– Хорошо, может быть, я знаю, – покорно согласилась мать. – Но ты не знаешь ничего.

Ее невозмутимое лицемерие, вот, что больше всего раздражало сына. Он понимал, что должен, наконец, решиться. Что справедливость должна восторжествовать. Ведь пока наказание понесло лишь орудие преступления, а сам преступник остался безнаказанным. Он даже зажмурился от ужаса, на миг, представив себе все последствия своего поступка.

– Я… Я лучше пойду в сад, – выдавил он, мысленно обещая себе, что не станет больше молчать, если мать и дальше будет настаивать. И плевать на то, что их услышит Пифаида, или старый сплетник Анаксагор, который вполне возможно по своей извечной привычке подслушивает под дверью. Или даже сам отец. Он избавится от этого груза и будь, что будет.

Но Эгнация видимо почувствовала настроение сына. Она не стала добиваться от него ответа, а лишь вздохнула.

– Как хочешь. Сейчас все равно нет времени, но мы обязательно должны поговорить.

*****

Несмотря на насмешки Лоллия-младшего, а может быть и благодаря им, Иосиф с первого взгляда проникся симпатией к старшему представителю семейства. На поверку Квинт Лоллий оказался вовсе не таким престарелым занудой, как можно было себе представить из разглагольствований племянника. Он искренне обрадовался Петронию, долго с ним обнимался, а после забросал вопросами о делах на Востоке, показывая в них завидную осведомленность.

Уже по тому, как суетились вокруг него слуги, можно было понять, что авторитет старшего родственника несравнимо выше авторитета беспечного домовладельца. С последним Квинт Лоллий, кстати, ничуть, не церемонился и Луций Лоллий принимал это обращение как должное.

К сожалению, Лоллий-старший немногим мог помочь в расследовании. В тот раз он приехал в Город по срочному делу, но уже на следующий день вынужден был вернуться на юг из-за подвернувшейся сделки в Помпеях. Даже появление в доме гладиатора прошло мимо внимания дядюшки.

– Взять в дом человека с улицы, еще и рудиария, мог только такой болван, как сын моего брата. Неудивительно, что он не поделился со мной этой новостью. – Квинт Лоллий хлопнул племянника по плечу с таким видом, словно собирался дать ему подзатыльник. По тому как привычно Лоллий-младший вжал голову в плечи можно было судить, что в прежние времена в отношениях дяди и племянника подзатыльники были делом привычным. – Я даже гуртовщика не назначу, если за него не поручится управляющий. Уверен, твой друг не поступил бы подобным образом. Еще Варрон писал, что лишь самые проверенные и преданные из рабов, должны работать в доме. Катон же говорил, что отбирать домашних рабов следует из тех, кто родился и был воспитан в семье. В крайнем же случае рекомендовал покупать их из числа греков у проверенного торговца с надежной репутацией.

Нельзя сказать, чтобы Лоллий-младший игнорировал поучения дядюшки. Напротив, лицо его выражало глубочайшую заинтересованность и готовность немедленно взять эти рекомендации на вооружение. Однако, Иосиф готов был поручиться, что на самом деле мысли Лоллия-младшего витают где-то очень далеко, никак не соприкасаясь с мудростью знаменитых агрономов.

– После того как ты продал свою половину усадьбы твой племянник остался без присмотра, – заметил Петроний.

– Да. Печально, – печали в голосе Лоллия-старшего точно не было. Как не было ни раскаяния, ни сочувствия. – А что было делать? Мне срочно понадобились деньги, чтобы выкупить пай в одной скотоводческой компании в Апулии. Нельзя было упускать такого случая.

– И ты удружил мне замечательным соседством, – упрекнул дядюшку Луций Лоллий.

– Он деловой человек. Немного не нашего круга, но разумный и с крепкой хваткой, – беспечно возразил старший родственник.

– Ты, верно, хорошо его знаешь? – поинтересовался Петроний.

– В Риме все друг друга знают. У него большой бизнес на севере, несколько лавок в Городе, две мастерские. Думаю, его дела идут неплохо, раз он мог позволить себе купить такой прекрасный дом. Что поделаешь: провинциалы скупают усадьбы, а почтенные семьи их продают, чтобы свести концы с концами, – проворчал Квинт. – Такие уж времена наступают.

– Времена, когда последние станут первыми, ибо первые утратят и то, что имеют, – заметил Иосиф.

– Да уж, времена, когда всякий раб считает себя философом, – буркнул Лоллий-младший.

– Времена, когда всякий философ чувствует себя рабом, – парировал иудей.

– Недурно, – одобрил Лоллий-старший. – Вижу ты мудрец не хуже нашего Эбура. Если ты так же хорошо справляешься с хозяйством так и быть – перекуплю тебе у Петрония.

– Жаль тебя разочаровывать, но с этим ничего не получится, – сказал Петроний.

– Что так? Думаешь не хватит денег. Сколько за него попросишь?

– Иосиф вольноотпущенник.

– Вольноотпущенник, – Лоллий-старший фыркнул. – Что за мода пошла! Будто раб станет работать лучше, если на него надеть фригийский колпак61.

– Если будет знать, что может получить свободу. Будет иметь стимул, можно сказать, – осмелился возразить Лоллий-младший и, судя по мелькнувшему на его лице испугу, немедленно пожалел о своей неосторожности.