Чисто римское убийство

– Да не обидят тебя мои слова господин, но позволю еще раз повторить, что, на мой взгляд, начинать письмо с "Или пламя мое уже не нуждается в речи", не вполне уместно, – вежливо, но твердо сказал секретарь, откладывая в сторону стило.

Поскольку взгляды господина и его секретаря на лирическую поэзию были различны, подобного рода занятия часто заканчивались жестокими спорами. Но, сейчас, когда процесс сочинения письма находился в самом начале, соавторы были вежливы и предупредительны друг к другу.

– Почему? По-моему, звучит неплохо. Довольно свежо, – с некоторым сомнением произнес Лоллий.

– Безусловно, – согласился Парис. – Это прекрасные строки. Чудесные строки. Но…

– Что?

– Ими уместно закончить любовное послание, как бы показывая тем самым, что ты не затруднился бы продолжать его бесконечно, но твоя любовь не нуждается в длинных речах и не терпит их.

– Хм. Когда ты так говоришь, это звучит логично, – Лоллий машинально взъерошил волосы.

Ободренный успехом Парис продолжил, все более и более вдохновляясь:

– Быть может, стоит начать более прямолинейно. Более я бы сказал откровенно и даже в чем-то эпатажно. С первых строк привлечь внимание, чтобы не отпускать его до самого конца.

– Ну, – скептически подбодрил его Лоллий.

– Например, – Парис помотал в воздухе пальцами, – "Тело ласкали мое, сновидения нежные ночью"…

– Фу. И закончить "Мокрой застал я постель, едва пробудившись от сна", – Лоллий возмущенно фыркнул. Так фыркнула бы породистая лошадь, которой вместо отборного овса предложили корзину с гнилой репой. – Ты пошляк, Парис. Мы пишем не к порно из Остии, даже не к куртизанке с Субуры. Мы пишем к почтенной римской даме. Разведенной даме. Даме, ищущей утешения. Даме, которая желает встретить родственную душу, в этом пустом и холодном мире.

Лоллий воздел к потолку указательный палец.

– Господин, вовсе я не имел в виду…

– Мне что, по-твоему, пятнадцать лет? Какие еще сновидения меня ласкали?

– Господин, сновидения бывают не только плотского, но и лирического характера, – самым ядовитым, на какой он был способен тоном, сообщил Парис и, еще более язвительно добавил. – И многим об этом известно.

Однако, на Лоллия этот аргумент не произвел впечатления.

– С тех пор прошел месяц. Она резонно спросит, а где были мои сновидения раньше?

В течение некоторого времени соавторы продолжили спор о ночных снах, уже безо всякой надежды достичь согласия. Наконец оба выдохлись. Наступила пауза, во время которой Парис застыл, демонстративно занеся стило над табличкой.

Наконец Лоллий нерешительно произнес:

– А может быть начать издалека? Как-нибудь: "В пору обильной цветами весны распускаются быстро/В свете горячих лучей листья на ветках дерев".

– Господин!

Парис в ужасе замотал головой. Он хотел сказать, что подобное начало скорее подошло бы для письма Лоллия-старшего к сохранившей остатки былой красоты владелице скота из Апулии, но в этот момент дверь отворилась. В комнату вошел Эбур.

– А, – обрадовался Лоллий, – заходи, заходи. Мы как раз обсуждаем… – Одного взгляда на лицо Эбура было довольно, чтобы слова, которые готовы были вырваться у Лоллия испуганно замерли на половине пути и спрятались обратно.

– Господин, с сожалением вынужден оторвать тебя от твоих занятий. – Тон Эбура вполне соответствовал мрачному выражению его лица.

– Если это шутка, Эбур, то довольно дурная, – неуверенно произнес Лоллий.

– Господин, мне нет прощения.

– Эбур, не пугай меня. Мне и так страшно, – предупредил Лоллий.

– Я огорчен, господин.

– Ну, – требовательно спросил молодой человек.

– Боюсь, я вынужден сообщить плохие новости.

– Да говори же! – взмолился Лоллий.

– Конечно господин, – Эбур склонил голову. – Раб, убиравший в саду, обнаружил там труп молодой женщины. Безо всяких сомнений, она была задушена.

– Нет. Нет, Эбур. – Лоллий покачал головой. – Это не может быть правдой. Довольно убийств в моем доме. Слышишь. Хватит уже!

Лоллий взволнованно вскочил. Забытый всеми Парис тихонько пискнул, но на него никто не обратил внимания. Лоллий подбежал к двери и зачем-то выглянул во двор. Не обнаружив там ничего утешительного, вернулся к кровати. В последний момент передумал садиться и подскочил к Эбуру.

– Кто-то из наших рабынь?

– К счастью, нет, господин. Это куртизанка. Некая Эвридика. Она приходила к нам вчера. Я не счел нужным беспокоить тебя по этому поводу.

– Эвридика? Я не знаю ее. Эбур, я понятия не имею кто это.

– Несомненно это так господин. Насколько мне известно, эта дама не была тебе представлена.

– Тогда почему, Эбур? Что она здесь делает? Почему в моем доме? Почему в моем саду? Почему они все приходят, чтобы умереть здесь? Клянусь гребнем Горгоны, в Риме, что нет других мест! – Лоллий метался от одной стены к другой и орал. Даже сейчас, каким-то краешком сознания он понимал, насколько неподобающим является его поведение, но все равно не мог остановиться. Он подскочил к Эбуру и схватил его за плечи. – Я не хочу! Я не хочу, чтобы тут находили трупы!