Чистые души

Пока лифт шел вниз, он размышлял, стоит ли пройти сквозь тени и сократить путь, или поехать на машине? Если у Марфы беда? Могла бы и сказать. Он щёлкнул брелоком и сел за руль. Подождет.

Целительница Марфа из светлых. Одна из немногих, противостоящих соблазнам почти успешно. Даже когда на нее свалился дар, она не бросилась продавать его подороже, и варить смертные зелья всем подряд. Кто знает, чего ей стоит эта сдержанность, однако Семену никогда не приходилось зачитывать ей предупреждение из устава.

В прежние годы, когда она еще была новичком в мире тайн, между ними вспыхнул короткий роман. Ей льстиво и приятно было получить его расположение. Семен тогда казался ей неведомой сущностью, что подстегнуло её интерес.

Человеческие эмоции горят жарко, но быстро гаснут, через год она немного остыла и все пошло на спад. Первое время Марфа пыталась упрекать его вполне по-человечески: ты не любишь меня, я тебе наскучила!

Семен объяснил ей тогда, что он по составу своей сущности не может ни любить, ни даже ненавидеть. Все его чувства — отражение её чувств. Если их становится меньше, он не виновен. Он лишь зеркало, зеркало людских эмоций, вот и всё! Марфа тогда плакала: зачем же ты вообще решил быть со мной, если и полюбить не можешь?! Он тогда красиво завернул, мол лёд не может гореть, но противостоять огню не способен и тает от его тепла.

Марфа еще была очень молода и на нее производили впечатление красивые слова. Она даже заказала себе веер с его изречением. Он узнал об этом спустя много лет, случайно, когда она запустила этим веером в его голову. К тому времени все уже давно было кончено между ними.

Все было кончено и Марфа уже жила с колдуном Григорием, мрачным стариком, который выглядел от силы на сорок и обожал молоденьких ведьм, едва прошедших становление. Григорию было около двухсот и для него все ведьмы были юными.

Семен пришел к ней минуя двери, поднялся в спальню. Марфа вернулась поздно, Семен слышал, как они с Григорием прощаются у лестницы, слышал их жаркие поцелуи. Ждал. Они его не услышали и не почувствовали, что уж, Марфа уже вошла в спальню, но все еще не видела его. Он зажег свечу. Марфа вскрикнула, отступила, прижимая к груди руки. Потом выдохнула, увидев его.

Семен сказал:

— Значит, ты решила сделать это.

— Что… что… ох, Семен! Ты здесь? Откуда?!

— Пришел предупредить, когда узнал о твоих планах.

— О чем же предупреждать? Разве запрещено использовать свои силы для себя? — её лицо приняло злое и вызывающее выражение.

Он покачал головой:

— Нет, это не противоречит уставу, но ты понимаешь последствия?

Она не понимала, а он так и не смог ей объяснить. У Марфы в разгаре был новый роман, мир вокруг стремительно менялся — целлофан, неон, кино, пылесосы, аэропланы! Они с Григорием ездили в Париж на премьеру «Поездки до Луны» Жоржа Мелиса, чистый восторг, полет фантазии! Как, как можно отказаться от всего этого, когда есть возможность продлить жизнь, остаться и увидеть, как меняется мир?! Сколько он не говорил ей, что все суетно и новизна рано, или поздно все равно потеряет смысл, она мотала головой, злилась, а потом заплакала и начала обвинять его:

— Ты просто не хочешь, чтобы я жила! Это из ревности, да? Потому, что я тебя разлюбила, признайся!

— Ты сломаешь себе жизнь, если продлишь ее с помощью магии в десять раз. Человеческая душа не предназначена для тысячелетней жизни.

— А может ты просто вдруг понял, что потерял меня?! Может потому хочешь меня сгубить, что тебе нож острый — видеть меня с другим?!

Она так и не захотела его услышать. Впрочем, в то время он уже смирился с тем, что люди не хотят слышать. Он пожал плечами, а Марфа бросила в него веер и он увидел надпись и усмехнулся. О, господи, что он хотел объяснить женщине, которая вывела: «Лед не может гореть в огне, но тает от его жара»!

Она покраснела с досады, мгновенно все поняв, Семен ушел и больше они не виделись лет двадцать. Потом Марфа повзрослела, остыла. Григорий, променял ее на другую юную ведьмочку, ушел очаровывать нежный разум вечной жизнью и вечной любовью. Марфе, впрочем, было все равно.

С тех пор они с Семеном иногда виделись, больше по делу, и общались как старые знакомцы. Вот и теперь, приехав по первому её зову, Семен вышел из машины и огляделся.

Дом, куда она пригласила, находился в самом центре города. Построенный в конце 19 века, трехэтажный особняк был окружён крошечным парком. Кажется, он объявлен объектом культурного наследия. Однако над дверью табличка местного теле-радио-коммуникационного холдинга, а у дверей охрана.

Семен вошёл внутрь и растянул губы в улыбке, когда увидел, как она спускается с лестницы навстречу, точно такая же, как и сто лет назад, в девятьсот двадцать шестом, когда бросила в него свой веер. Только прическа и макияж изменились с того дня.

— Ты прекрасна, Марфа. Здравствуй!

— Льстец! — она кокетливо поправила волосы, но он видел, как мало огня в ее глазах, видел, что её улыбки и движения отрепетированы и заучены до автоматизма, и она увидела, что он всё понял, и тут же нахмурилась:

— Как же с тобой трудно!