Чистые души

— Ничего, ты скоро вспомнишь и приспособишься. Это как ездить на велосипеде!

— Всё твои новомодные поговорочки! Идем. Расскажу кое-что.

Вместе они поднялись наверх, Марфа открыла двойные двери и пригласила его в просторный кабинет, из которого еще две пары дверей вели в другие помещения.

Здесь всё было устроено, как в салонах конца 19 столетия, даже стены были обиты тканью.

— Заказчик любит старину, — пояснила она, увидев, как он рассматривает детали. — Восстановил интерьер и мебель по старинным фото и описаниям, даже витражи заказал. Обошлось это в копеечку, но он может себе позволить. Ракис Майбанов, может слышал? Это его особняк.

Семен мотнул головой:

— Откуда? Он же обычный человек.

— Садись. Я позвала тебя потому, что в замешательстве. Не понимаю, что происходит. Началось всё с того, что ко мне обратился Ракис Майбанов. Он нанял меня из-за своего сына, Максима. Максим сильно болен, не в себе. Был у психиатра, предварительный диагноз — магифренический синдром.

Семен поднял голову и внимательно посмотрел на Марфу. Вздрогнув, она тут же отвела взгляд.

— Этот синдром у половины, нет, у большей части общества. Люди всегда ощущали рядом неосязаемый мир, и мир мертвых, и всех бестелесных сущностей. Мы же всё время рядом. Да ради света, они же видят нас каждый день, пусть не знают, кто мы, но догадываются ведь! Можно ли это вообще считать отклонением от нормы?

— Плюс шизофрения.

— Слышит голоса?

— Да.

Она немного помолчала:

— Знаешь, вроде бы ничего особенного: классическая маета, маетная порча. Начиналось всё довольно типично. Максим работал на отца, вел себя вполне нормально, и вдруг всё меняется: парень не спит, не ест, слышит голоса, то плачет, то кричит, настроил против себя всех, кого мог. Таблетки не помогают, только превращают его в овоща, психотерапия как мёртвому припарка.

Семен приподнял брови, когда она вдруг замолчала, напряженно глядя в стену.

— Классическая маета, действительно. А что такое, Марфа? Зачем позвала?

Она вздохнула, оторвала взгляд от стены:

— Кажется, я сама заразилась.

— Прости, что?

— Кажется, я заразилась от него маетным проклятьем. Поэтому и позвала тебя! Посмотри меня и его, ладно? Сначала его, чтобы потом сравнить.

— Да что такое ты говоришь? Ты же ведьма, Марфа. Как ты могла заразиться маетой? Это же не вирус. Проклятьем невозможно заразиться!

Она криво усмехнулась:

— Да неужели! Не вирус, говоришь?! Знаешь, о чем я думаю последнее время? Плачу ночами, плачу днем, жалею, что позволила Григорию меня уговорить на заговор о продлении жизни. Не случись того, я была бы уже мертва, ведь срок мой уже давно прошёл! Мне ведь больше ста лет! Когда дар свалился, мне было уже тридцать пять, а не пятнадцать, как я говорила. Просто первым делом я привела внешность в порядок, и потом скидывала по пять годков. Так что ты встретил меня не юной фиалкой, а пожившей женщиной.

— Ну и что?

— Ничего! В последнее время теряю силы. Может от того, что моя связь с миром уже истончилась?! Может я уже исчерпала резерв, отведенный человеку?! Как же мне доживать свой удлиненный век?! А ведь мне осталось девять раз от прожитого! Что со мной будет?! И укоротить уже невозможно! Что я натворила?! Душа моя меняется, как виноградина, оторванная от ветки, брошенная на солнце… грехи множатся, а добра я делаю мало. Ты ведь обо всем меня предупреждал, что ж я не послушала?

— Па-рам! — он соединил пальцы и посмотрел в сторону.

Она взглянула на него и зеленые глаза сердито сверкнули:

— Нечего сказать?

— Ты и сама знаешь — некоторые удлиняют срок дважды и трижды, и души их остаются с ними до конца. Да, грехами успевают обрасти, как псы — репьями, но…

— А ты?! Хорош друг! Мог бы сказать, что любовь моя продлится пару-тройку лет, а потом я рада буду, что Гришаня убежал к молодухе! Мог сказать, что продлевая молодость, я и старость духа растягиваю! А ты! Конечно, что тебе! Ты сам-то не можешь грешить! Бездушный!

— По ночам спишь? — деловито спросил Семен.

— Когда не плачу — сплю, — подтвердила Марфа.

— И часто плачешь?

— Часто.

— Ненавидишь всех?

— Еще как! Тебя больше прочих! И клиентов ненавижу, и парикмахера своего, и прохожих, и всех людей в мире! А еще ненавижу море, лето, птиц, солнце, всё-всё ненавижу!

— Ух ты. Голоса слышишь?

— Ой, брось! Я же ведьма! Конечно я постоянно слышу голоса, это вовсе не признак! А вот все остальное!

— Знаешь… а ведь кажется, ты и правда проклята маетой, а?

— Вот и я говорю! — всплеснула она руками. — Привели бы меня ко мне, я бы так и сказала — маета. Только ведь я — ведьма! Как я не почуяла? Когда натворили дел? Кто? А что… — она наклонилась вперед и вцепилась в его руку, — если проклятье стало заразным?

— Не смеши, — он накрыл ее руку своей и она тут же отодвинулась. — Ты же знаешь суть проклятья. Заразиться проклятьем нельзя, невозможно. Смешно же предполагать, что у тебя тоже появится дом, если сосед себе дом построит. М-да уж… а может быть у тебя грипп, или еще какая человечья болезнь? Или ты головой ударилась… — она зыркнула исподлобья и Семен быстро закончил: