Чистый кайф. Я отчаянно пыталась сбежать из этого мира, но выбрала жизнь

– Расслабься, – перебил он. – Я не хочу разрушить твою жизнь, Тифф. Я просто хотел получить назад свои деньги. И теперь они у меня, так что мы опять друзья.

– Ладно, – проворчала я, заводя машину.

– На прощанье, – сказал он, сунув руку в карман, – вот, это тебе за беспокойство, – и с улыбкой протянул мне таблетку. – Скоро пообщаемся, – добавил он, захлопывая дверцу.

В тот момент, когда она захлопнулась, мне стало так легко, будто я наконец смогла сбросить с плеч рюкзак, набитый камнями, который таскала на себе много месяцев. Освобождение от этого бремени было сладким, как оргазм. Все кончено! Теперь я смогу сосредоточиться на том, чтобы привести свою жизнь в порядок и завязать; тогда обо всем этом можно будет забыть. После этой вот последней таблеточки я точно завязываю. Я усвоила урок.

Сворачивая к нашему району, я улыбалась. Мне не терпелось обнять Элиота. Мысль о том, что я могу в любой момент потерять его, была му2кой мученической. Впервые за долгое время мне не о чем было беспокоиться. Я глянула на часы и увидела, что уже почти половина восьмого; к этому времени он должен был быть дома.

Когда я свернула на нашу улицу, вся радость мгновенно улетучилась, и ее сменил ужас. Я приближалась к нашему дому, и казалось, что сердце вот-вот остановится.

Какого хрена на подъездной дорожке стоят три полицейские патрульные машины?

Подходя к двери, я прислушивалась, мечтая услышать смех. Может быть, он пригласил домой друзей и забыл предупредить меня? Дверная ручка лязгнула, когда я схватилась за нее неверной рукой.

Я открыла дверь. В кухне нарисовался незнакомый мужчина.

– Вы – Тиффани? – спросил он.

Не успев ответить, я услышала голос Элиота:

– Детка? – И он вылетел из-за угла, до сих пор в форме, и, похоже, испытал облегчение, увидев меня.

– Привет, а что случилось? – спросила я, оглядывая дом.

– Иисусе, я чуть не помер от тревоги. Звонил тебе сто раз, у тебя что, телефон выключен? – спросил он.

Я вытащила из сумки телефон и обнаружила, что в нем сел аккумулятор.

– Черт, малыш, прости, пожалуйста! Он сдох. Я не…

– Все нормально, главное, ты цела, – проговорил он, обнимая меня.

Я бросила взгляд через его плечо на незнакомого полицейского и могла поклясться, что он покачал головой, прежде чем уставиться в свой блокнот.

– Что происходит? – спросила я, и тут из коридора вышла женщина-полицейский.

– Я только что закончила снимать отпечатки в оружейном сейфе; отправим их в лабораторию, чтобы проверить, не удастся ли напасть на след, – сообщила она.

– Спасибо, Дарлин, я тебе очень благодарен, – сказал Элиот.

Я попыталась скрыть ужас, внезапно сковавший меня изнутри.

– Тиффани, я не хочу, чтобы ты нервничала, ладно? Но… сегодня кто-то вломился к нам в дом и украл часть моего оружия, – сказал он.

Мои глаза остекленели, и я изо всех сил постаралась сделать удивленное лицо.

– Что? Ты серьезно? – пролепетала я.

– Серьезнее некуда, но не волнуйся, дорогая. Мы найдем мерзавца, который это сделал, и упрячем его за решетку о-о-очень надолго.

45

– Мисс Джонсон?

– Простите, я… я просто немного в шоке. Что вы сказали?

– Я спросил, в котором часу вы сегодня ушли из дома.

Детектив Грин сидел за столом напротив меня, нахмурив лоб, и глядел прямо мне в душу. Я понимала, что не являюсь подозреваемой – никто и ни за что не поверил бы, что я как-то связана с кражей, – но в его безжалостном взоре было что-то такое, что заставляло меня невероятно нервничать.

Я была не готова к вопросам. Нельзя было облажаться; я пересмотрела достаточное число детективов, чтобы знать, что все, сказанное мной в данный момент, может быть использовано против меня в будущем, если до этого дойдет.

– Я ушла, э-э, наверное, где-то в половине шестого, – сказала я, глядя на его блокнот с пометками.

– Хорошо. Куда вы направились?

Эти пронзительные глаза – может, он специально брал уроки, чтобы заставлять людей сознаваться в преступлениях, которых они не совершали?

– Я встретилась с одним своим другом, Мичем. У меня был его старый школьный альбом, поэтому мы договорились о встрече, чтобы я могла отдать его.

Боже, как глупо это звучит.

– Альбом? – переспросил он с явным недоумением.

Эти пронзительные глаза – может, он специально брал уроки, чтобы заставлять людей сознаваться в преступлениях, которых они не совершали?

– Да, он принадлежит Мичу, но хранился у меня много лет, а Мич доставал меня, потому что очень хотел получить его обратно. Так что я просто встретилась с ним. Чтобы он оставил меня в покое.

Пока детектив что-то писал в блокноте, я бросила взгляд через плечо и увидела, как Элиот отрицательно качает головой, разговаривая с другим полицейским. Он казался раздавленным, растерянным, убитым.

Чувство вины внезапно захлестнуло меня, точно океанская волна, и дыхание перехватило.