Читай по губам (ЛП)

Спустив буквально полноводный Нил, в самый дальний писсуар, я смываю за собой и подношу руки под работающий кран, намыливая их сильнее, чем нужно, выпуская наружу свое разочарование. Я брызгаю водой на свое лицо, чувствуя, как капли стекают по подбородку.

Когда я открываю глаза, вижу, как на меня, вопросительно приподняв брови, смотрит мужчина, стоящий у другой раковины.

Черт. Он говорил со мной?

— Извините, — говорю ему, — я глухой.

Мужчина на мгновение удивляется. У него добрые глаза, и, к моему удивлению, он поднимает руки и объясняет жестами:

— Ты в порядке?

Мой непредвиденный приятель использует язык жестов. Я этого не ожидал.

Я отвечаю:

— Да, хорошо.

Похоже, его это не убедило. Честно говоря, я был не очень убедительным. Он показывает:

— Тебе нравится пьеса?

Я пожимаю плечами.

— Думаю, она хороша. — Чувствуя себя странно непринужденно с этим человеком, добавляю: — Я управляю светом на сцене. Я также автор одной трети освещения в постановке, хотя не прописан в программе. — С полуулыбкой я прикладываю палец к губам и говорю: — Только никому не говорите.

Он улыбается, впечатленный.

— Это здорово. Какую треть?

— Ту часть, которую вы сейчас увидите, — отвечаю жестами. — Но на самом деле, единственный актер, который заслуживает свет, — это Деззи. Она играет Эмили Уэбб.

Мужчина хмурит брови.

— Почему ты так говоришь?

Не знаю, что нашло на меня. Этот человек с добрыми глазами внезапно становится моим другом. Он «говорит» на моем языке. В груди все сжимается, когда я показываю:

— Она очень талантлива. Вы не знаете, но она также поет. А ее голос… Я не могу услышать его, но… — Я закрываю глаза. Чувства, которые я испытывал в «Толпе», накатывают на меня. — Но я могу «слышать» его. Я вижу, что ее песни делают с людьми. Она не понимает этого. — Открываю глаза и продолжаю: — Мне жаль, если я кажусь немного влюбленным. Мы… раньше встречались.

Теперь на лице мужчины появляется настоящая улыбка. Он прислоняется к раковине, изучая меня.

— Раньше?

Укол горечи снова дает о себе знать.

— Она бросила меня. Типа того. Наверное. Я не уверен, кто мы друг другу сейчас.

Он поднимает кулак с оттопыренными большим пальцем и мизинцем.

— Почему?

Я пожимаю плечами.

— Потому что я… не понимал, насколько она удивительная.

Он ухмыляется, обдумывая мои слова, а затем показывает:

— На самом деле, звучит так, что понимал.

Я похлопываю себя по запястью — универсальный знак «время» — и говорю:

— Мне лучше вернуться, прежде чем кто-нибудь накричит на меня. Хотя я их и не услышу.

Мужчина хохочет так громко, что, клянусь, я чувствую вибрацию пола под своими ногами. Он коротко кивает, когда я открываю дверь, пропуская его вперед.

После короткого общения в туалете с капитаном Добрые Глаза, меня снова поглощает одиночество осветительной кабины. Я глубоко и уныло вздыхаю, прежде чем откинуться на спинку стула.

Маленькая красная лампочка мигает как раз вовремя.

Я включаю свет для третьего и заключительного акта — отрезвляющий финал предыдущих актов. Прошло девять лет, и горожане собираются на похороны.

Похороны Эмили.

Дездемона появляется на сцене рядом с разложенными стульями, на которых сидят другие персонажи пьесы, которые скончались, включая персонажа Эрика — Саймона Стимсона, который повесился. Я даже не могу уследить за ее репликами в сценарии, слишком заворожен видом Деззи на сцене, когда она наблюдает за собственными похоронами и Джорджем, плачущим над ее могилой.

Ее героиня не готова присоединиться к мертвым. Деззи, с надеждой в глазах, умоляет актера-постановщика сцены дать ей прожить еще один день. Когда ее желание исполняется, она быстро начинает сожалеть об этом, поскольку день проходит слишком быстро, ни один из его драгоценных моментов нельзя остановить. Несчастная, она спрашивает, понимает ли кто-нибудь из живых, каким подарком является каждый момент их жизни.

Я смотрю на Деззи, она стоит под синим холодным светом, задаваясь вопросом, знал ли я, каким подарком было каждое мгновение, проведенное с ней, прежде чем потерял все это.

Я не понимал, насколько она удивительная.