Читая Фрейда. Изучение трудов Фрейда в хронологической перспективе

Постфрейдисты

Отношения между верой, религией и психоанализом: спорные вопросы

Публикация работы Будущее одной иллюзии породила противоречивые мнения и незамедлительно вызвала споры, которые не утихают до сих пор. Я не имею возможности подробно остановиться на всей сложившейся вокруг этого предмета дискуссии, поэтому ограничусь кратким комментарием по поводу отношений между психоанализом и религией и вернусь к этому еще раз, говоря о книге Человек Моисей и монотеистическая религия (1939a).

Первым, кто решительно выступил против позиции, занятой Фрейдом в книге Будущее одной иллюзии, стал лютеранский пастор Оскар Пфистер из Цюриха, неназванный «собеседник» Фрейда. Спор между Пфистером и Фрейдом представляет особый интерес, поскольку в аргументах, которыми они обмениваются, уже содержатся главные темы последующих дебатов. Так, Пфистер упрекает Фрейда, будто он обращает внимание только на патологические аспекты религиозной практики, но не на феномен религии в целом. Мнения собеседников расходятся по многим вопросам: Фрейд противопоставляет психоанализ религии, в то время как Пфистер видит в психоанализе возможность для верующего очистить свою веру. Фрейд считает религию выражением инфантильности человека, тогда как Пфистер видит в ней один из его самых высоких идеалов.

Что касается римско-католической церкви, ее отношение к позиции Фрейда с самого начала было подозрительным и враждебным, и начиная с Трех очерков по теории сексуальности (1905d) она осуждала его так называемый пансексуализм. Позже, после большевистской революции, фрейдизм был признан столь же опасным, как и марксизм, поскольку оба эти учения угрожают существованию семьи. Враждебно относясь к идеям Фрейда, особенно после публикации Будущего одной иллюзии, католическая церковь между тем никогда официально не запрещала психоанализ. Неодобрение выражалось скорее в частных позициях священников по этому вопросу, таких как повторяющиеся критические выступления отца В. Шмидта в 1930-е годы или осуждение отдельных ее членов, например аббата Марка Орезона в 1955 г., чье сочинение было включено в Index Librorum Prohibitorum (список запрещенных книг). После II Ватиканского собора в 1960-е годы наметилось некоторое примирение, однако опыт групповой психоаналитической психотерапии в монастыре Куэрнавака (Мексика) привел к закрытию монастыря, причем большинство монахов приняло решение вступить в брак. Папа Павел VI осудил этот опыт, но, тем не менее, «занял по отношению к фрейдизму позицию враждебного нейтралитета, которая представляет отныне кредо Церкви, уважительно относящейся к секуляризации знания» (Roudinesco et Pion, 1997, p. 241).

Все ли психоаналитики – атеисты?

С момента публикации Будущего одной иллюзии и вопреки политике Международной психоаналитической ассоциации, предоставившей своим членам полную свободу в том, что касается религиозной принадлежности, широко распространилось мнение, будто все психоаналитики – атеисты, подобно Фрейду. Надо признать, что хотя эта идея является одним из многочисленных предубеждений по поводу психоаналитиков, сами психоаналитики не слишком старались опровергнуть это мнение. Наоборот, можно даже сказать, что для психоаналитика почти считается хорошим тоном, если и не объявлять себя атеистом открыто, как Фрейд, то, по крайней мере, не опровергать подобное предположение.

На самом деле редко встречаются психоаналитики, которые осмелились бы публично утверждать, что их христианская вера совместима с открытиями Фрейда и что они не согласны с Фрейдом в этом вопросе. В Северной Америке в 1930-е годы психоаналитик-католик Грегори Зилбург занял позицию, сходную с позицией пастора Пфистера: «Я осмелюсь сказать, что придет время, когда добрые и смелые католики серьезно изучат психоанализ так же серьезно, как они изучают галилееву оптику и гелиоцентрическую систему, и не найдут в клиническом психоанализе ничего, что противоречило бы их религиозной вере» (Zilboorg, 1942, р. 419). Во Франции Мариз Шуази и Франсуаза Дольто входили в число психоаналитиков, известных тем, что не скрывали своей религиозности. Дольто опубликовала две книги: Евангелие с риском психоанализа (1977–1978) и Вера с риском психоанализа (1981), однако она столкнулась с критикой коллег, которые сочли ее религиозность остаточным явлением недостаточно глубоко проделанного личного анализа: «Он [Лафорг, ее аналитик], видимо, не конфронтировал стремление своей пациентки к Всемогуществу, которое трансформировалось в Слово Божие, Символическое, Субъект, Кастрацию, Высший принцип» (This, 2002, р. 462). Случается, психоаналитики позволяют себе осуждать веру других людей, выказывая тем самым неспособность отнестись с должным уважением к тайному и сокровенному, что есть у каждого. Я вспоминаю замечание, которое сделал психоаналитик из Парижа Рене Диаткин об одном доминиканском монахе после дискуссионной встречи между психоаналитиками и католическими священниками: «Отец Пле, несомненно, убежден, что он верующий, но он не сознает, что в своем бессознательном он не верит!»

Я думаю, что приведенные соображения проясняют, что я хочу подчеркнуть: еще и сегодня психоаналитикам, так многому научившимся у Фрейда, трудно отстаивать мнение, независимое от его суждений, там, где речь идет об их собственных религиозных убеждениях и об убеждениях их пациентов. С моей точки зрения, хотя вера иногда может быть выражением психопатологических расстройств, сама по себе она не является неврозом или психозом, как, кажется, считал Фрейд; вера располагается на ином уровне, нежели анализ, и в случае невротика, и в случае «нормального» человека.