Читающий мозг в цифровом мире

Мэгги Джексон сделала наводящий на размышления вывод, что, когда информационная перегрузка слишком велика, создание базовых знаний становится все труднее. Как и я в моих рассуждениях об оперативной памяти ребенка, она утверждает, что из-за того, что мы получаем так много информации, мы больше не тратим необходимое время на повторение, проведение аналогий и хранение поступающей информации таким же образом, что влияет на то, что мы знаем и как мы делаем выводы. Время, необходимое для обработки того, что мы воспринимаем и читаем, очень важно, будь то для построения памяти, для хранения базовых знаний или в любом другом процессе осмысленного чтения.

Литературный критик Кэтрин Хейлз заостряет этот чрезвычайно важный момент. Она подчеркивает, что, хотя у нас есть обширные свидетельства, что цифровые медиа увеличивают объем и темп визуальных стимулов, мы не можем учитывать тот факт, что увеличение темпа означает, что есть время, на которое зритель должен ответить, соответственно. Если мы свяжем это понимание со схемой осмысленного чтения, то меньше времени на обработку и восприятие означает меньшее время для связи поступающей информации с базовыми знаниями и, следовательно, меньшую вероятность того, что остальные процессы осмысленного чтения будут развернуты.

О развитии

Как писала Ева Хоффман о взрослых, наше компьютерное чувство времени «приучает нас к все более быстрым и коротким единицам мышления и восприятия». У детей конвергенция большего количества информации и меньшего количества времени на ее обработку вполне может представлять наибольшую угрозу для их развития внимания и памяти с серьезными последствиями для развития и использования более сложного чтения и мышления. Все в глубокой цепи взаимосвязано. Если дети накапливают меньше знаний, то это потому, что они учатся все в большей степени полагаться на внешние источники знаний, такие как Google и Facebook. Произойдут значительные и непредсказуемые изменения в их способности проводить аналогии между тем, что они уже знают, и тем, что они читают впервые, и делать точные выводы. Они будут только думать, что знают что-то. Это может показаться вам знакомым. Конечно, это должен был сделать Сократ, который объяснял, что если его ученики будут полагаться на «папирус, который не может говорить», у них будет только иллюзия, а не реальность личного знания. Вариации на эту тему отмечались в течение последних 150 лет, когда писатели и кинематографисты ставили под сомнение нашу растущую зависимость от различных форм технологии.

И Том Хэнкс, играющий астронавта в «Аполлоне-13», и Мэтт Деймон, играющий ботаника в «Марсианине», теряют способность полагаться на технологии и могут выжить только потому, что у них есть способность полагаться на собственные знания.

В первой четверти XXI века наши дети должны получать образование, подобное тому, которое получают вымышленные ученые от детского сада до средней школы, чтобы развивать как технологическую смекалку, так и глубокие запасы усвоенных знаний. Таким образом, моя вариация беспокойства Сократа в XXI веке включает в себя несколько взаимосвязанных вопросов: изменит ли или ослабит внимание и память маленьких детей непрерывный поток информации и отвлечения внимания? Будет ли тот факт, что большинство «ответов» сразу же доступны в интернете, заставлять старших детей прилагать меньше усилий, чтобы узнать что-то для себя? Если хоть одно из этих утверждений верно, будет ли наша молодежь развивать такую пассивную реакцию на знание, что в конечном счете запас того, что они знают, и их способность связывать это через аналогию и умозаключение будут исчерпаны? Если любой из этих сценариев станет реальностью, изменят ли такие изменения другие процессы осмысленного чтения, в частности эмпатию, восприятие перспективы, критический анализ и более вербальные формы творческой мысли в следующем поколении? Могут ли более наглядные формы знания компенсировать такие потери и даже предоставить альтернативные средства для развития этих критических навыков?