Чюрлёнис

Хотел бы я окружить тебя маем, полным запаха цветов и тишины, а под ноги твои бросить прекрасный ковер Махарани, сотканный из золотой паутины и хризантем белее снега. Я хотел бы, чтобы, лежа на нем, ты слушала тишину. Я хотел бы создать симфонию из шума волн, из таинственной речи столетнего леса, из мерцания звезд, из наших песен и бескрайней моей тоски. Я хотел бы подняться на самую высокую вершину, недоступную смертным, и из самых прекрасных звезд сплести венок Зосе – Жене моей. Я хотел бы ласкать тебя самой благородной лаской на сонном облаке, лениво плывущем над Великим океаном. Моя Королева Неизвестных Краев, Непроходимых Лесов, Островов Счастья.

Помнишь, как мы отдыхали в Оазисе, в тени кокосовых пальм. Собиралась страшная буря. Поднимались чудовищные тучи, и полпустыни закрыли они своей тенью… Мы были спокойны – ты улыбалась. Большой лев и львица лизали твои ступни. Помню твои слова: “Знаешь, почему мы не боимся? – говорила ты, – потому что мы хоть и умрем, усталые телом, – встретимся в других краях. И как всегда – ты и я, потому что мы – Вечность и Бесконечность”».

Приближалось Рождество, а за ним и венчание с Софией.

Пора, пора возвращаться в Литву, в Друскеники, в родной дом.

Чюрлёнис не был, как определила Ядвига Чюрлёните, «активным» католиком и избегал разговоров на религиозные темы. Но были у него и знакомые ксендзы. К одному он и пришел за советом перед предстоящим заключением брака с Софией. Священник сказал, что он, Константинас, обязательно должен исповедоваться. Чюрлёнис наотрез отказался исповедоваться перед кем бы то ни было.

Композитор, органист и хормейстер петербургской базилики Святой Екатерины Александрийской Чеслав Сосновский (Ядвига Чюрлёните приводит литовский вариант написания фамилии – Саснаускас), с которым он был дружен, одернул его:

– Ты едешь венчаться к дяде невесты – к настоятелю, к священнослужителю! Неужто и там поднимешь скандал и покажешь себя безбожником?!

Чюрлёнис даже дослушивать Сосновского не стал.

Но, вероятно, именно Сосновский организовал его встречу с Йонасом Майронисом – в то время он был уже доктором богословия и профессором Петербургской духовной академии. (У Ядвиги Чюрлёните Майронис – ксендз.) Возможно, Чюрлёнис уклонился бы от встречи и с этим священником и богословом, но он ему был интересен – о Майронисе как о литераторе написала София, статья была опубликована.

Майронис родился под Ковно, в крестьянской семье, начальную школу не оканчивал – учился дома. Польским языком тоже овладел дома. Учился в Ковенской гимназии, затем – на историко-филологическом факультете в Киевском университете Святого Владимира. Но по настоянию родителей поступил в Ковенскую духовную семинарию. Продолжил учебу в Санкт-Петербургской духовной академии, по окончании которой преподавал в родной для него Ковенской семинарии. И вот он уже – доктор богословия.

Майронис пригласил набирающего славу художника и музыканта «к себе». Где происходил разговор, неизвестно, на каком языке – тоже, но был он долгим и откровенным и к тому же застольным.

Майронис был на добрый десяток лет старше Чюрлёниса. Ни грана чопорности, харатерного для многих священнослужителей, в нем не было; напротив, Майронис был улыбчив, приветлив, настроен дружески – общаться с ним для Чюрлёниса было одно удовольствие.

– Я слышал, как вы в базилике Святой Екатерины играли на органе, – сказал отец Йонас.

– Спасибо моему другу Чеславу Саснаускасу – он мне предоставляет такую возможность. Мой отец – органист. И я в довольно-таки раннем возрасте подменял его во время месс в Друскениках.

– Вы мечтали стать органистом?

– Возможно, в раннем детстве, но в сознательном возрасте – музыкантом, композитором. В настоящее время – еще и художником.

– Не поверите, но я не собирался становиться священником – хотел быть поэтом, – сказал отец Йонас. – Первое стихотворение написал в гимназии, в шестом классе, когда уже зачитывался Адамом Мицкевичем, Юзефом Крашевским, Юлиушем Словацким – это из польских поэтов. Потом были – русские: Пушкин, Лермонтов. Литовские – в частности Антанас Баранаускас. Удивитесь – он преподавал у нас в Ковенской семинарии. Перу Баранаускаса принадлежит дидактическая поэма «Бич и милость Божья». Не слыхали?

– Не только слышал, но и читал.

Майронис пригладил посеребренный сединой крупный «ежик», поджал на переносице пружинку-зажим пенсне и продолжил:

– Стихотворение мое «Литовский раб» опубликовано в газете «Аушра» в 1885-м – под псевдонимом Zvalionis. В 91-м вышла первая книга – «История Литвы, или Рассказы о литовском прошлом» под псевдонимом Stanislovas Zanavykas. Псевдонимом Maironis я начал пользоваться во время учебы в Петербургской духовной академии. В 95-м издан поэтический сборник «Весенние голоса». С тех пор… Вы знаете, хлопотно это – собирание сборников, издательские дела. Столько времени отнимают!

Отец Йонас не скрывал своих либеральных взглядов. Чюрлёнис ответил на откровенность откровенностью.