Чюрлёнис

«Ваши картины произвели впечатление, – рассказал Добужинский и прибавил, что на сессии я удостоился единогласного избрания в “Союз”. А Антокольский… едва не плясал от радости: – Уй, вы знаете, что десятками лет добиваются хорошие художники, чтобы туда попасть, а вы сразу!.. Однако, несмотря на это, страшно грустно, что: 1) выставка будет только в январе, 2) из-за маленького помещения “каждый участник экспонирует только по несколько вещей”. – Вот и вся радость… ‹…› В январе буду участвовать здесь в выставке “Союза” (это группа первенствующих художников в России). Очень смешным кажется мне этот факт, потому что до сих пор не привык трактовать себя серьезно».

«Тогда знай – страшно тоскую по Зосе!»

Еще фрагмент другого письма, на ту же тему:

«Только что вернулся с литовского “культурного” вечера, на котором играл свои композиции. Конечно, публика на многое надеялась и поэтому совершенно разочаровалась. Просили от меня чего-нибудь повеселей…»

Заканчивается письмо так:

«Эх, Ты, маленькая моя! Если бы Ты знала, но ты же ничего не знаешь. Тогда знай – страшно тоскую по Зосе, так, что даже выдержать трудно. Не хочется верить, что это было, Зося! Зосечка! Могло ли быть? А ведь правда, что смотрел в Твои глаза, обнимал и ласкал Тебя, и Ты – такая светлая, замечательная моя. Боже, как давно это было! Правда! Ты сказочная вселенная. Ты, Ты, обнимаю и ласкаю и целую глаза, губы, розовые щечки, силуэт, милые пяточки и ступни. Пиши.

Твой Кастукас

».

Приписки в конце страницы:

«Был в нескольких бумажных лавках для художников на Морской и Невской улицах, но японской бумаги нигде нет. Еще поищу».

«Пятрюкас как музыкант способен руководить хором, но не знаю, справится ли как человек. Хотел бы, чтоб он смог, может, уговоришь его?»

Пятрас в детстве переболел скарлатиной и его слух был отнюдь не абсолютен. Чувствуя свою «ущербность», как отмечают мемуаристы, был он хмурым и закрытым человеком.

Чюрлёнис – в письме:

«Ах, Зося, все равно чувствую, что и Добужинский, и все они ничего не значат, по сравнению с Твоим письмом, по сравнению только с одной твоей буковкой».

Соломон Воложин:

«Отогретый ее любовью к нему и к его творчеству, он как бы потерял сопротивляемость студеному ветру жизни; “Зосечка моя, Зосенька милая, знаешь, показалось, что ты взяла что-то, без чего уже один жить не смогу…”»

«Кредо художника и гражданина»

Символизм и философия проявляются у Чюрлёниса не только в живописи. Склонность к философским размышлениям Чюрлёнис проявляет еще в Лейпциге; очевидно, это происходит под влиянием лекций профессора Вундта.

Тема вестника постоянно повторяется в его творчестве, в том числе и в поэтическом. Вот одно из стихотворений в прозе, притча – «Скамейка Вестника»[88]. (Здесь налицо и некая перекличка с Николаем Рерихом.)

Скамейка Вестника