Чюрлёнис

В «околотке», а точнее на Галерной, 56, литера Б, Александр Бенуа жил с 1907 по 1914 год. Особняк (довольно скромный) строился и некогда принадлежал купцу 2-й гильдии Николаю Макарову – в историю Петербурга он так и вошел как особняк Макарова. Им, во время проживания там Бенуа, владела Александра Милюкова, вдова коллежского советника. Дом соседствовал с имением графов Бобринских. Первым владельцем усадьбы – из рода Бобринских – стал Алексей Григорьевич, внебрачный сын императрицы Екатерины II и Григория Орлова. В графское достоинство он был возведен в 1796 году своим единоутробным братом Павлом I, а усадьбу на Галерной улице получил в подарок от императрицы Марии Федоровны. В 1798 году в течение непродолжительного времени дворцом, выкупив его у Мятлева, владел светлейший князь Платон Зубов, у которого его и приобрела императрица Мария Федоровна.

Дом находится на равном удалении от Галерной улицы и набережной Адмиралтейского канала, поэтому в некоторых источниках его адрес указан по Адмиралтейскому каналу (в том числе и у Александра Бенуа) – дом 31.

В данном месте позволим себе «лирическое отступление».

Правнук Чюрлёниса Рокас Зубовас – еще и потомок Дмитрия, родного брата Платона Зубова.

– Дочь Чюрлёниса Дануте, – рассказывал авторам Рокас, – вышла замуж за Владимира Зубова. Так что мои корни прослеживаются и в Петербурге. (Смеется.) Но и в Литве род землевладельцев Зубовых по-хорошему известен уже лет двести. Они, например, создавали литовские школы, когда это было запрещено царским правительством. Зубовы много чего хорошего сделали для литовского народа.

Дануте и Владимир – продолжал рассказ Рокас – познакомились, будучи немолодыми людьми. Оба учились в Западной Европе. Вернулись в Каунас, а Каунас город маленький и познакомиться проблемы им не составило. И Дануте, и Владимир любили музицировать и довольно часто играли в четыре руки. Встречались и на теннисном корте. Бабушка – Дануте Чюрлёните-Зубовене – рассказывала, как проверяла деда книгами. Давала читать разных иностранных авторов, чтобы понять, что он за человек. Конечно, оба читали и разговаривали и по-французски, и по-немецки, и по-английски, и по-польски, и по-русски. Когда же Владимир Владимирович привел Дануте в свой дом знакомить с родителями, он процитировал великого русского поэта Александра Пушкина: «Любви все возрасты покорны».

Таким образом, получается, что Микалоюс Константинас Чюрлёнис, бывая у Александра Николаевича Бенуа, оказывался в доме предков – по отцовской линии – своего внука. Тут будет уместно вспомнить и имение князя Огинского, купленное им у племянника Платона Зубова Александра.

Добужинский пишет: несколько раз удалось уговорить художника побывать у Александра Бенуа, где он сидел в сторонке, лишь прислушиваясь к чужим беседам и редко принимая в них участие.

Из письма Чюрлёниса Софии:

«Вчера был у Бенуа. Был четверг, обычное собрание “tout le monde artistigue” («все художники». – Ю. Ш., В. Ж.). Довольно скучно мне было, потому что люди, хотя и симпатичные, но по большей части чужие. И трудно так сразу хорошо себя чувствовать в их компании. Бенуа, как всегда, ужасно симпатичный. Показывал свои этюды, очень красивые, а потом специально для меня опять вытащил какие-то старые гравюры: “Вот посмотрите эти дивные вещи какого-то дивного художника. Я это для вас специально”, – действительно очень интересные вещи, такие удивительные композиции, на которые я бы не осмелился. Вернулся от Бенуа уже после трех».

Мстислав Добужинский:

«У Бенуа по определенным дням, кроме близких друзей, собирались и многие передовые художники Петербурга. В такой компании Чюрлёнис, конечно, почувствовал бы себя неловко, но милая сердечность хозяев, предупредительно освободивших художника от назойливых вопросов и предоставивших ему место в тихом углу, позволила Чюрлёнису спокойно рассматривать массу гравюр и рисунков и прислушиваться к иногда очень интересным спорам.

После этого первого посещения Бенуа Чюрлёнис был там еще один или два раза».

В доме Бенуа Чюрлёнис познакомился со многими петербургскими художниками. И хотя он писал Софии, что не очень уютно чувствует себя среди незнакомых людей, но здесь впитывал тот дух новаторства, к которому так стремился.

Кружок Бенуа был школой молодых художников – художников, ищущих новое в искусстве, ничего общего не имеющее ни с академизмом, ни даже с передвижничеством.

Чюрлёнис своим творчеством органично вписался в круг «Мира искусства». Он как бы дополнил созвездие таких разных миров – Бенуа, Добужинского, Врубеля, Рериха…

Из письма Чюрлёниса Софии: