Чочара

Микеле был странный человек, а так как мы с ним очень подружились и я вскоре полюбила его как сына, то мне и хочется описать его хотя бы для того, чтобы еще раз увидеть перед собой. Он был невысокого, даже скорее низкого роста, с широкими и сутулыми плечами, большой головой и очень высоким лбом. Он носил очки и держал себя с гордой независимостью человека, никого не боящегося и ни с кем не считающегося. Он очень любил науку, и его отец сказал мне, что в этом году он должен был получить диплом или уже получил, не помню точно. Ему было примерно двадцать пять лет, но очки и серьезный вид старили его, и ему можно было дать по крайней мере тридцать. Но особенно необычен был его характер, отличавшийся не только от характера всех других беженцев, но и от характера всех людей, с которыми мне до тех пор приходилось сталкиваться. Как я уже упоминала, он произносил свои суждения с абсолютной уверенностью человека, убежденного в том, что он единственный на свете знает и говорит правду. Именно поэтому, как мне казалось, он говорил таким спокойным и рассудительным голосом о самых ужасных вещах, как о случайных и ничем не примечательных, давно всем известных, о которых даже спорить нечего, хотя это было, что касается меня, совсем не так. Когда он, например, говорил о фашизме и фашистах, я всегда испытывала чувство растерянности. Уже целых двадцать лет, то есть с тех пор, как я научилась рассуждать, я слышала о правительстве только хорошее и думала, что, несмотря на некоторые вещи, которые мне не нравились, особенно в отношении моей лавки,- потому что я никогда не интересовалась политикой,- правительство у нас хорошее, раз его поддерживают газеты, которые, конечно, могут лучше судить обо всем, чем мы, невежественные и простые люди, ничего не смыслящие и не знающие. И вдруг Микеле отрицает все, называя черным то, что газеты всегда называли белым, утверждает, что эти двадцать лет ничего хорошего в Италии не было, будто все сделанное за эти годы было плохим и неправильным Одним словом, по мнению Микеле, Муссолини со своими министрами, политическими деятелями и всеми высокими лицами были просто бандитами, он именно так и сказал: бандиты. Я остолбенела, слушая, как уверенно, небрежно и спокойно он говорит об этом. Я всегда слышала, что Муссолини по меньшей мере гений; что его министров нельзя считать иначе, как великими людьми; что секретари фашистских организаций были, по самым скромным отзывам, людьми умными и порядочными и что всем другим фашистам, занимавшим более мелкие должности, можно было доверять с закрытыми глазами; и вдруг Микеле переворачивает всю эту стройную систему вверх ногами и заявляет, что все они без исключения бандиты. Я спрашивала себя, как могли такие мысли возникнуть у него в голове. С тех пор как Италия начала проигрывать войну, у многих людей изменилось мнение о правительстве, но мне казалось, что Микеле всегда думал так, как если бы он родился с этими мыслями, и они были для него такими же естественными, как для детей давать свои названия растениям, животным и людям. В нем существовало древнее, нерушимое, закоренелое недоверие ко всему и ко всем. Мне это казалось тем более удивительным, что ему было только двадцать пять лет, значит, он в своей жизни не знал, так сказать, ничего другого, кроме фашизма, фашисты вырастили и воспитали его, и если воспитание чего-либо да стоит, то было бы логично, если бы он тоже стал фашистом или по крайней мере одним из тех - таких за последнее время развелось очень много,- кто критикует фашизм, но делает это без всякой уверенности И все-таки Микеле, получивший воспитание при фашизме, ненавидел фашизм. Приходилось думать, что в этом воспитании что-нибудь было не так, иначе Микеле никогда не стал бы говорить таких вещей.

Кто-нибудь может подумать, что у Микеле могли быть какие-либо личные счеты с фашизмом; даже самое лучшее правительство может обидеть человека, который в таком случае начинает видеть все в свете собственной обиды и считает, что все вокруг него плохо и неправильно Но, бывая часто вместе с Микеле, я убедилась, что у него не было в жизни никаких значительных событий и что он жил так же, как обычно живут юноши его лет и его социального положения. Он вырос в Фонди, где жила его семья, учился в школе и был, как и все другие мальчики, сначала балилла(1) , потом авангардистом , Затем Микеле поступил в Римский университет, где проучился несколько лет, живя в доме своего дяди-магистрата. Вот и все. Он никогда не был за границей, да и в Италии, кроме Фонди и Рима, побывал только в нескольких больших городах. Одним словом, ничего особенного с ним никогда не было, а если и было, то не

(1). Балилла - член детской фашистской организации; авангардист - член фашистской организации для подростков.