Чорный полковник

На двух других участках положение было намного лучше. И эритрейцы уверенно наступали, пока по ним не открыли огонь из танковых пушек и пулемётов. Огонь вели всего два танка, и оба не на ходу, но это не мешало им спокойно расстреливать наступающих, даже не двигаясь с места. Высотных зданий в этом городке отродясь не было, а вершины тукулей не мешали обзору с башни танка. Атака захлебнулась и здесь, хотя до победы оставалось совсем немного! Но не сложилось.

Полковник стиснул зубы. Войск у него ещё имелось в достатке, и в своей победе он не сомневался. К тому же, у эфиопской армии при такой интенсивности огня должны скоро закончиться боеприпасы, и тогда они окажутся беззащитны перед его армией.

Перегруппировав силы, Абади вновь послал их в бой, внимательно наблюдая, на кого обрушится основной огонь, чтобы вовремя переиграть атаку. Противник не стал оригинальничать и вдарил снова по пристреленному направлению. Атака захлебнулась, не успев толком начаться. Но миномётный огонь значительно ослаб.

Усмехнувшись про себя, полковник дал команду на расстрел эфиопских позиций из артиллерии. Снарядов у него вчера оставалось немного, но ночью их подвезли, и теперь они могли спокойно расстреливать эфиопские позиции, нисколько не экономя боеприпасы. Правда, из семи его батарей три оказались уничтожены… Но полковник решил, что это не сильно повлияет на исход сражения.

Вновь загрохотали залпами батареи, засвистели, уходя ввысь, снаряды. И вскоре столбы огня и земли поднялись над позициями оборонявшихся, на время скрыв их от посторонних глаз.

Там ещё полыхало, когда послышался ответный противный свист ста двадцатимиллиметровых мин, и гулкие разрывы накрыли одну из артбатарей эритрейцев. Остальные батареи повстанцев тут же сориентировались и начали вести прицельный огонь по миномётной батарее. Завязалась артиллерийская дуэль.

С трудом подавив вражеские миномёты, повстанцы потеряли полностью одну батарею и частично другую, но полковника это не волновало. Оставшиеся батареи вновь обрушили свой огонь на эфиопские позиции и не только, стреляя вглубь города. В ответ открыли огонь выжившие батареи эфиопов, но с каждой минутой их огонь слабел и слабел, пока полностью не прекратился.

Ну вот, теперь можно опять начинать наступление!

Полковник Асам Абади торжествующе потёр свои смуглые руки и, поправив чёрные щегольские усики, отдал приказ атаковать. На сей раз, избрав главным другое направление, полковник послал в атаку резерв. Этот резерв, собранный из наёмников и добровольцев, и был его ударным отрядом.

Эфиопы не сразу сообразили о направлении главного удара. Однако их артиллерия успела сделать несколько десятков выстрелов и, судя по всему, у них просто закончились снаряды. Поэтому этот непродолжительный обстрел никак не повлиял на ход наступления и не подавил наступательный задор у повстанцев. И ободрённые эритрейцы с дикими криками «Алла! Алла!» набросились на эфиопские позиции. Эфиопы сначала дрогнули, но позади их рядов стали раздаваться выстрелы, словно заставляя всех сражаться. И оборона, хоть и изрядно прогнувшись, восстановилась.

На других направлениях атака почти захлебнулась, и повстанцы залегли в траве, изредка постреливая оттуда в сторону эфиопов. Те в ответ поливали их автоматными и пулемётными очередями.

Оценив обстановку, Абади, ни секунды не сомневаясь, бросил все свои резервы в этот прорыв. И завязалась мясорубка.

* * *

Я с тревогой смотрел на развернувшийся передо мной театр боевых действий. Мои солдаты сражались из последних сил. Приближался момент, когда контратаковать станет слишком поздно, и приближался он стремительно. Уже закончились боеприпасы, и вступили в бой заградотряды. Ещё чуть-чуть, и все усилия станут напрасными.

Отойдя от мотолыги, я подошёл к вождю и просто сказал:

— Время пришло!

Он тут же повернулся к своим людям и гортанно прокричал что-то на своём диалекте. Перевода его слов я не знал, но о сути нетрудно было догадаться. Все словно только и ждали этого приказа и, подхватив оружие, сосредоточились для последующего удара. Через пару минут живая река воинов уже неслась вперёд, постепенно разливаясь широким фронтом перед выходом на рубеж атаки. И едва это произошло, вся толпа воинов кунама бросилась на врага с боевым кличем.

И началась яростная и ожесточённая битва. Две человеческие волны, непрерывно стреляя друг в друга, схлестнулись, стали давить друг на друга, периодически откатываясь и обрушиваясь вновь. Какое-то время шло просто физическое уничтожение противника, временами достигая своего апогея.

Крики, грохот выстрелов, стоны раненых и лязг железа заглушили все остальные звуки. Природа замерла, с удивлением смотря, как тысячи людей режут и стреляют друг в друга. Лилась, обагряя землю, красная человеческая кровь, валились растерзанные пулями и холодным оружием тела. Всеми овладело лишь одно желание — убивать! Стоны и крик стояли на поле битвы, но никто не обращал на это внимания.