Чорт в Ошпыркове (сборник)

И это разве не обидно, что я папиросами торгую, а они большими деньгами ворочают, – а чем я хуже их, если пострадал на внутреннем фронте? Я и прошу вас, товарищ редактор, чтобы мне место какое по коммунистической части, как и другие, которые ничего не делают (и я на той же платформе), и еще образованность имею, не то что Бабкин или этот Смелов.

Обратите внимание на мое письмо и не оставьте его без веры – значения – я каждый вечер в пивной напротив сижу, там и сочувствую коммунистам, и ко всему приглядываюсь, и если вы поможете мне насчет места, и еще как правды добиться и кому взятка (без взятки, я понимаю, нельзя), буду вам пролетарски благодарен, как инвалид, лишившись ноги, и истинно русский пролетариат

Павел Чуфыркин.

III

Прошение Председателю Всероссийского Съезда

И почему это, товарищ председатель, нет нигде никакой правды, если я имею заслуги и должен за это страдать на старости лет без корки хлеба, когда другие незаконно наживаются, притесняя нас, пролетариатов, как этот Бабкин!

– Зачем, говорит, ты меня в газете пропечатал? Когда все, что я писал, – правда, так, значит, меня же и к суду? И я же страдай, что без ноги?

– Вы, говорят, клевещете на честных граждан…

Это Бабкин-то, если он спекулирует на казенные деньги, так честный, и если которые (Смелов) тому же Бабкину взятки дают и обедом кормят – так тоже честный, а я без ноги, так меня же судить? Да я такое мог рассказать, если бы не грозили, что про меня всю подноготную выложат!

Вот я и говорю (на суду-то), что ежели про Бабкина говорил (коли правда), так только по инвалидности, что средств не имею, и нельзя ли мне какое способие.

А они (это на суду-то!) – и неужели нет такого суда, чтобы без обиды для честного человека – они мне и говорят:

– Ты папиросами торгуешь и сам прокормишься!

А какая у меня теперь выходит торговля, если на каждом углу столько мальчишек и бегают сломя голову, а я без ноги, так и не торгуй! А они мне:

– Зачем ты мальчишку костылем побил?

А чем же мне его бить, мальчишку-то, если рука занята? И как за мальчишку штраф, – что же мне, если ноги лишился, и это врут, что от пьянства!

Да разве послушают честного инвалида, когда у самих рыло в самовар и небось спирт хлещут (рожи такие красные), а ты терпи! И которые обжираются – терпи! И которые спят мягко – терпи! За что ж мы боролись и кровь проливали?

– Вот я и поехал в Сыкву обратно, как пострадавший из-за своей же правды, и никто не смотрел, чтобы не обидели инвалида от всяких жуликов, которые и говорят (в вагоне-то):

– Купи деньги фальшивые, коли ты инвалид!

А мне отказаться что ли, если деньги совсем не фальшивые, а я в Сыкву еду, где мужики и таких (будто бы фальшивых) денег сроду не видели! Я и говорю, что вот на мне какое имущество, а имею наклонность к культуре, как и все, которые обманством наживаются от нашей инвалидской крови.

И вышло тут для меня полное издевательство, и лишился я через жуликов всего – и шуба (бивер флотский торнтон, берег для праздников, только за драп в мирное время по пяти рублей плачено, а теперь поди докупись), и часы золотые и с цепью – как честный человек говорю, хватило бы на десять лет жизни!

И почему это так, товарищ председатель, что одному все с рук сходит (Бабкин), которые и магазин открывают на народные денежки, как воровали, – а я в инвалидном доме, и нет мне никакого преимущества, что пострадал, и вот зима, и я босый, голый и голодный. И еще про меня говорят – под суд! – когда у самих полный произвол (это в инвалидном-то доме), и там творятся гнусные безобразия, и я скажу: женщины там рожают детей!

Обратите на это внимание, товарищ председатель, и я вам буду писать, что незаконно, и прошу мне выслать ценной посылкой (теперь и на почте украсть могут) три пары белья, и фуфайку, и брюки, и пиджак, и шубу, и шапку, и еще что по вашему усмотрению, как всего лишился, защищая рабочую власть.

И как не могу я жить в инвалидном доме безо всякого преимущества, то прошу мне способие или службу, а я к тому же сочувствующий и пострадал за убеждения из второго класса, будто за неуспешность, – а Бабкин разве больше учился, когда его вместе со мной за то же самое выгнали, а служит!

И если не оставите моей просьбы, буду вам пролетарски благодарен, как честный инвалид.

Павел Чуфыркин.

IV

Анонимное письмо в редакцию

Дорогой редактор, разъясни мне мое недоразумение, как я ничего не понимаю, и только что ж от станка, почему это наша советская власть об нас не заботится, которые с холоду-голоду дохнут на советской платформе? Разъясни мне всю правду, наболевшую в моем сердце, как другие хорошие слова говорят и без дела (это которые с трибуны), что «все наше», а рабочему пролетариату (инвалиду!) нет никакого преимущества и даже из инвалидного дома выгоняют (где же все наше?) будто бы за скандал!