Чрезвычайная комиссия

«Расстрел ста пятидесяти». Несмотря на усиленный военный гарнизон, при наличии карательного отряда, частей 2-го и 5-го Оренбургских полков и других казачьих частей, белым понадобилось бы очень много времени, чтобы покончить с жертвами. Потому часть солдат-дезертиров и крестьян (полторы тысячи человек) направили в село Озерное, расположенное в тридцати пяти верстах от Кустаная. Там находились части 2-го Оренбургского полка, в частности 1-й батальон во главе с капитаном Иньковым, который одновременно был начальником гарнизона. Он получил приказ подготовить всех своих офицеров и солдат-добровольцев для расправы над пленными и арестованными. Первое распоряжение: расстрелять всю партию сразу. Но впоследствии по неизвестным причинам были отобраны лишь дезертиры 2-го и 5-го Оренбургских полков, а оставшихся (около ста пятидесяти человек) расстреляли в два приема. Первую группу на расстрел повел штабс-капитан Кирьяков, вторую — штабс-капитан Ясаков (в период суда скрывался). В расстреле принимали участие офицеры Синдеев, Котельников, Спиридонов, Михайлов, Катунов. Они, после того как смолкли залпы, добровольно, без особого на то приказания, добивали раненых. Особую активность проявили Синдеев и Котельников. Первый даже переворачивал трупы и раненых и стрелял в последних в упор. Возвратясь домой, Котельников, весь в крови, хвастался, что добивал людей рукояткой нагана, так как израсходовал все патроны. А Синдеев высказался: «Мне, социалисту, тоже пришлось заниматься грязным делом!» На предварительном следствии Синдеев в течение месяца категорически отрицал свое участие в расстрелах, говорил, что в то время его не было в Озерном. Но, когда ему сказали, что будет сделана очная ставка со свидетелем Грановским, который жил на одной квартире с офицерами и подтвердит участие его в расстрелах, Синдеев отказался от очной ставки и собственноручно написал показания, признав предъявленные ему обвинения.

«Обыски и аресты». Когда повстанцы оставили Кустанай и сюда стянулись белогвардейские части, в городе начались повальные обыски. Искали главным образом оружие. На одном из участков этой операцией руководил Синдеев. У тяжело больного Немцова были обнаружены стреляные гильзы от охотничьего ружья. Хозяин лежал в постели. Синдеев приказал ему встать. Тот ответил, что не может. Палач закричал:

— Без разговоров, сволочи! Все заболели! Вот чем вы нас встречали! — и указал на гильзы.

Немцов сказал, что ружье уже несколько лет находится у соседа Мартынова, в доме которого уже был произведен обыск. И Синдеев приказал солдатам вести больного Немцова к Мартынову.

— Если найдете ружье исправным, — напутствовал офицер солдат, — то расстреляйте на месте обоих.

Ружье было найдено. К счастью, оно оказалось неисправным. Оба остались живы. Этот эпизод обвинения Синдеев не признал, хотя и не отрицал возможность подобного факта, мотивируя тем, что не мог запомнить всего, что совершил в те дни.

А вот другой случай. Брат Миляева, начальника штаба повстанческого отряда, не успел уйти из города. Узнав, где он находится, некая Фролова сказала об этом фельдфебелю учебной команды Новосельцеву, а тот доложил Синдееву, который и арестовал Миляева. Этот факт Синдеев признал.

При бегстве белых под ударами Красной Армии в мае 1919 года 2-й Оренбургский полк уходил тургайской степью. Среди солдат началось брожение. Многие из них решили дезертировать. Из таких солдат старший унтер-офицер Корчагин, с помощью начальника учебной команды офицера Триполеца организовал группу в восемьдесят человек. Им удалось оторваться от полка. Офицеры Синдеев и Спиридонов, поняв намерения Корчагина, немедленно доложили об этом командиру полка и тот послал Синдеева с отрядом на поимку беглецов. Погоня не удалась. Но впоследствии Корчагин попал в плен к белым, отступавшим к китайской границе. В городе Каркаралинске (ныне Карагандинская область) Спиридонов опознал Корчагина и доставил его в штаб полка.

— Задержан главный инициатор и руководитель бегства в тургайских степях, — доложил он командиру полка.

Во время допроса, улучив минуту, Корчагин бросился бежать. Спиридонов кинулся следом, стрелял, но Корчагину удалось скрыться.

После первых массовых расстрелов без суда и следствия командование белых организовало военно-полевой суд под председательством начальника контрразведки штабс-капитана Ясакова. Он приговаривал к смертной казни не только участников восстания, но и лиц, сочувствовавших большевикам. Обвиняемый Тезейкин сознался в том, что он был членом полевого суда и что большинство тех, кто проходил через полевой суд были казнены.

Суд над палачами продолжался две недели. В своем последнем слове Синдеев сказал: «Грязное прошлое казалось кошмарным сном, о котором я не говорил даже жене. Знал, что поколеблю доверие партийных работников, если расскажу о расстреле в Озерном. Думал, что темная полоса в моей жизни будет похоронена и не вскроется никогда…»

Но пришло возмездие. Кустанайский отдел ОГПУ разоблачил палачей.

КАК БЫ НИ СКРЫВАЛСЯ…