Чрезвычайная комиссия

— Лезь в реку!

Казаки кололи и рубили арестованных шашками и толкали в реку. Механош и Насонов крикнули:

— Придет время, расплатитесь за нас!

Полуизрубленные, исколотые, они были втолкнуты в воду, а затем началась «охота». Едва кто показывался над водой, его расстреливали…»{65}

Карательный отряд ушел из Денисовки. А Пивнев со своими милиционерами продолжал бесчинства, разъезжая по селам; отбирал у населения имущество, скот, хлеб, фураж, деньги. Одновременно Пивнев ловил дезертиров, отправляя их в Кустанай. В Глебовке арестовал трех парней и одного из них расстрелял. Там же, в Глебовке, Пивнев отнял лошадь у крестьянина Лагола. Потом направился во Львовку и Коломийку, где тоже зверствовал. Избил Бошевого, Коломийца, Бондаренко и Носак. Последний умер от побоев. Когда Пивнев появился в Аниховке, ее жители как раз собрались в одном помещении. Он приказал им разойтись, иначе, мол, бросит в окно бомбу. По доносу кулака Аверина в селе схватили четырех партизан-разведчиков и зверски избили их. Двое из них умерли от побоев.

Среди тех, кого задержал Пивнев, были Жигайло, Пасниченко, Ливанов и Крутин. Он подозревал их в сочувствии к большевикам и поэтому посадил в отдельную камеру. Перед этим избил Жигайло наганом в своем кабинете, а затем крикнул милиционерам: «Уведите эту сволочь, а то я его застрелю!» Когда дезертиров направляли в Кустанай, Пивнев, обращаясь к ним, сказал: «Если еще будете убегать из армии, мы камня на камне не оставим от ваших домов». Указывая конвоирам на Жигайло и его товарищей, которые были выстроены отдельно от дезертиров, распорядился: «Этих в Кустанай не везите, расстреляйте по дороге!»

Однажды Пивнев увидел на берегу Тобола толпу. Подъехал, спросил: «В чем дело?» Когда ему ответили, что собираются хоронить утопленника Старова, Пивнев рассвирепел: «Большевика не разрешаю хоронить!» Тогда мать Старова пришла к нему снова, в кабинет, стала умолять, чтобы он все-таки разрешил ей похоронить сына, тот выгнал женщину из кабинета. Ответ его был краток: «Когда сын записался в большевики, ты не пришла, не сказала об этом».

В ходе расследования всплыл и такой факт. В 1919 году Пивнев задержал в Денисовке и лично расстрелял красногвардейца Горбатько, затем отрубил ему палец, с которого снял золотое кольцо.

После ликвидации колчаковщины Пивнев бежал в Китай, но 1920 году вернулся в СССР и устроился в Хорезме районным прокурором, где продолжал творить контрреволюционные дела.

На следствии Пивнев не отрицал своего добровольного перехода на сторону Колчака, службу в должности начальника белой районной милиции. Но, когда дело касалось конкретных фактов, заявлял, что за давностью времени теперь их уж не помнит.

Судила Пивнева выездная сессия спецколлегии Казахского отделения Верховного суда РСФСР. Матерый преступник был расстрелян.

«ЭВАКУАЦИЯ»

Однажды к дежурному Кустанайского ОГПУ явился мужчина под хмельком, лет около тридцати. Назвался Василием Кокоркиным. Извинился, что немного выпил, и вручил дежурному газету «Советская степь».

— Почитайте. Узнаете, зачем я пришел.

В корреспонденции «Редкая карьера офицера Кокоркина», помещенной в газете, говорилось, что ответственный работник наркомата социального обеспечения Павел Терентьевич Кокоркин во время гражданской войны служил в Кустанае в колчаковской армии и накануне занятия города Красной Армией, конвоируя арестованных красных партизан в сторону Петропавловска, участвовал в расстреле ста пятидесяти человек. Павел Терентьевич Кокоркин, по словам посетителя, является его старшим братом и исполнял обязанность наркома социального обеспечения Казахской ССР. Однако совершенно не виновен. Посетитель не отрицал суть статьи в газете, но сказал, что приписываемый брату расстрел партизан лежит на его, Василия Кокоркина, совести, поэтому он и явился сам с повинной…

Посетитель был задержан. Чекисты занялись проверкой не только его, но и брата в Алма-Ате. Задержанный старший брат Павел Кокоркин утверждал, что он происходит из крестьян-середняков, а при Колчаке занимался революционной работой, за что был сослан белыми на угольные копи. Осенью 1918 года был мобилизован в белую армию, но в конвоировании заключенных участия не принимал. Однако чекисты выяснили, что отец братьев Кокоркиных являлся на самом деле торговцем. Вымышленными были и остальные показания П. Т. Кокоркина, в том числе о репрессиях по отношению к нему со стороны колчаковских властей. Оказалось, что оба брата причастны к кровавым преступлениям.

Материалы дела Кокоркиных еще раз проливают свет на злодейства колчаковцев накануне их бегства из Кустаная.