Чрезвычайные обстоятельства

Выпили, закусили твердой, как фанера, копченой колбасой. Неподалеку раздалась стрельба – кто-то бил умело, короткими экономными очередями.

– Немецкий автомат, – послушав, сказал Скляренко, – «шмайссер».

– Тут и такое оружие есть? Не вывелось?

– Здесь есть всякое оружие: немецкое, китайское, египетское, пакистанское. Кстати, в Пакистане работают такие мастера, что в одиночку, на коленке стачают любой автомат, пистолеты – самые современные, самые престижные. «Магнум», «кольт, «парабеллум» – что угодно! И не хуже оригинала. Кустарный промысел развит серьезнее промышленного.

– Не могли бы вы мне, Эдуард Максович, подобрать два-три пистолета из трофейных? В качестве сувенира, так сказать?

– Какие пистолеты вас интересуют? Дамские, мужские, с перламутром, без, тяжелые, легкие, с глушителем, без глушителя, центрального боя или нижнего? Какой фирмы?

– Желательно испанский пистолет, так, чтобы он в эту руку удобно ложился, – Каюмов показал свою изящную, с пухлыми буграми и короткими пальцами ладонь, – еще женский пистолетик типа «вальтера» – бывают никелированные, я видел.

– С перламутровыми щечками и насечкой. Есть такие! Только все это будет «Мейд ин Пакистан» – ничего испанского или немецкого.

– А клеймо?

– Клеймо будет испанское, по этой части пакистанцы – большие доки.

Они проговорили до позднего часа. Полковник Каюмов остался ночевать у Скляренко.

Первый гроб с белым порошком был благополучно доставлен в Ташкент. На крышке белела надпись: «Сержант Усачев Н. С.». Рядом с датой рождения стояла дата гибели «12.07.85 г.», Скляренко со скорбным лицом проводил груз до самолетного трюма – в Ташкент шел пустой грузовик, вез пустую тару и двенадцать гробов. «Черных тюльпанов» для перевозки скорбного груза не хватало – гробы начали отправлять пассажирскими и грузовыми самолетами.

Перед отлетом Скляренко передал верному Пете Ростову – с гробами летел лейтенант Драгунцев – сопроводительные бумаги.

– Вот, Сережа, – сказал подполковник с печалью в голосе, – сдайте по назначению и тут же назад.

«Грузовик – это хорошо, но «черные тюльпаны» лучше, «черные тюльпаны» таможня почти не досматривает» – подумал Скляренко, глядя, как транспортный «Ан», ревя моторами, круто пошел вверх. От борта, выплюнутые пушкой, отстегнулись шесть ярких ракет, растворились в пространстве, через несколько секунд отстегнулись еще шесть ракет – пока четырехмоторный грузовик, уязвимый и плотью и душой, не наберет высоту, будет плеваться ракетами.

Самолет долго крутил «коробочки» над Кабулом, ввинчиваясь в выжженное желтоватое небо, потом резко пошел к голому мрачному хребту и исчез за ним.

В тот же день капитан Дадыкин был вызван в канцелярию батальона.

– Чертовщина какая-то получается, Дадыкин, – сказал ему комбат, одышливый грузный майор с красным, словно бы обваренным, лицом, – у меня ротных не хватает, днем с фонарями бегаю, ищу, кого бы к себе перетянуть, уговариваю, манной кашей кормлю, а тут, брат, предписание на перевод пришло – отзывают тебя, Дадыкин. Не знаешь хоть, кто хлопочет? – комбат пытливо, словно бы стараясь проникнуть внутрь, поглядел капитану в глаза – ведал майор, что глаза – зеркало души, если Дадыкин соврет, то глаза его не соврут.

– Не знаю, – сказал Дадыкин. И сам он не врал, и глаза его не врали.

– Завелся у тебя высокий покровитель!

– Про то не ведаю, – старомодно, с невесть откуда взявшимися дворянскими нотками проговорил Дадыкин: ни дать, ни взять, попечитель уездной гимназии!

– Значит так, – решил комбат, – отпустить тебя я отпущу, не имею права не отпускать, но пару недель все-таки задержу. У меня война начинается, не хватает командиров.

Про себя комбат решил: «В конце концов, Бог не выдаст, свинья не съест. Кто меня накажет за задержку Дадыкина? Дальше войны не пошлют, меньше батальона не дадут». Батальонных командиров не хватало так же, как и ротных, – майор наказания не боялся.

– Пока останешься, – сказал комбат Дадыкину.

– Есть остаться, – послушно ответил Дадыкин.

Через четыре дня в Ташкент ушел еще один воздушный грузовик с пустой тарой. В трюме также находились гробы – девять страшновато-скорбных длинных цинковых ящиков. Сопровождал груз, как и в первый раз, Петя Ростов, который боялся попасть на войну, был предельно исполнителен и четок – он как нельзя лучше подходил для этой роли.

Гроб с надписью «Рядовой Тищенко А. В. 18.07.85 г.» Драгунцев не выпускал из взгляда – этот гроб шел под звездочкой, его нельзя было вскрывать – внутри лежал замученный душманами человек.

Груз – все девять гробов, в том числе и рядового Тищенко А. В., были доставлены по назначению без каких-либо осложнений.

Операция расширялась. Скляренко почувствовал себя свободнее, жить стал уверенней, у него появились деньги, в том числе и валюта – и афганская, и знакомые купюры, о которых никто никогда не скажет, что не знает их.