Чрезвычайные обстоятельства

– Вон они, товарищ капитан, вон они! – закричал Ильин, показывая на тропу, круто сваливающуюся со скал к кишлаку: по тропе, быстро перемещаясь от камня к камню, шла вооруженная группа. Вытертые стволы автоматов и новенькие желтые рожки были видны издали; вопрос, кем были эти люди, сомнений не вызывал.

– Опоздали бабаи, – сказал ротный, – не то быть бы стрельбе.

Увидев бронетранспортеры, душманская группа ссыпалась вниз одной струей, несколько человек еще издали открыли автоматную стрельбу.

– Чего дураки жгут патроны! – хмыкнул Дадыкин. Автоматные пули до машин не доставали, ложились в пыль.

В это время бронетранспортеры с левой, тыловой стороны, обогнала бурдахайка – мятая ржавая машина с лысой резиной, хорошим японским мотором и рваным покрывалом на небольшом кузовке. Хоть кузовок и был чуть больше спичечной коробки, а в него набивалось по сорок-пятьдесят человек да еще, бывало, стояла корова.

В годы войны бурдахайки стали основным транспортом, только они ездили между деревнями – других колес не было. Вообще-то, если правильно, эти машиненки не бур-дахайками назывались, а бурубахайрками – от фразы «Буру бахайр» – «Иди с Богом», но слово «бурубахайрка» прилипает к нёбу, язык русского никак не справляется с ним, не выговаривает, поэтому для удобства бурубахайрки наш народ звал бурдахайками.

– Куда лезешь под пули? – крикнул водителю бурдахайки ротный.

Водитель испуганно лег грудью на руль и дал машине полный газ – также, видать, с испуга, чтобы побыстрее уйти из зоны стрельбы.

Был водитель молод, худ, бледен, на голове у него плотно сидел коричневый каракулевый пирожок – цепкий взгляд ротного беспристрастно засек это, суммировал сведения, сложил в отдельную кюветку, – просто так, без всякой цели, и это было верно – не раз такие случайные зацепы взгляда потом помогали найти концы, опущенные в воду; рядом с водителем сидел упитанный хлопец лет двенадцати, юный и цветущий, хорошо одетый – Дадыкин подивился тому, что такие ухоженные помещичьи любимцы могут ездить на разбитых бедняцких бурдахайках. Хлопец на бронетранспортеры не обращал внимания, сидел прямо и ковырял пальцем в носу.

«То ли привык, то ли дурной», – решил Дадыкин.

Бурдахайка быстро ушла вперед.

– Сволота! Из-за этой консервной банки всю дорогу пыль глотать будем! – закричал сидевший на первой броне Евсеев – «дед», собиравшийся на дембель – демобилизацию, дружок покойного Агафонова, похожий на него, как бывают похожи друг на друга два кота, произведенные на свет одной матерью и одним папашкой – такой же толстый, щекастый и ленивый матерщинник. – Может, дать по ней очередь, спустить колеса? Пусть поколупаются, зато пыли не будет.

А что, может, и надо было прострелить бурдахайке лысые покрышки? Дадыкин погрозил Евсееву кулаком:

– Я тебе дам! Так дам… Понял?

Тот что-то обиженно пробормотал и поставил «калашников» на предохранитель, а ротный, видя, что группа душманов, человек пятнадцать – прыткая, из молодых, жадных до денег, рассчитывавших на мулле заработать, устремилась наперерез «бетеэрам», скомандовал пулеметчику:

– Ну-ка, шугани этих голенастых! – на задний «бетеэр» передал, чтобы прикрыли хвост ручником – старым пулеметом Дегтярева: вдруг душманы вздумают ударить по бронетранспортерам «эресом» – реактивным снарядом.

Пулеметчик ударил по группе длинной очередью. Было видно, как раскаленные цветные пули разрезали воздух, взбивали искры и огонь на камнях, во все стороны яркими звездами взметывались рикошеты, один душок попал под рикошет и покатился вниз, набирая скорость, другой распластался на камнях, и очередь попала в него еще раз, подняв над телом сырое кровянистое облако – в стороны полетели лохмотья длиннополой национальной рубахи, куски мяса – душман на глазах превратился в фарш.

– Так его, так его! – азартно прокричал Евсеев и дико, безудержно захохотал.

– Замолчи! – рявкнул на него ротный. – Заткнись!

Группа захвата залегла – против крупнокалиберного пулемета они могли выставить только «дешека», а «дешека» у душманов не было: «дешека» – тяжелая штука, в дорогу с собой не возьмешь.

– Подстрахуй! – скомандовал пулеметчику ротный, увидев, что душманы – немного, человека четыре поднялись снова, устремились вниз. У душманов был гранатомет и они рассчитывали подбить «бетеэры», но стрелять гранатами надо с близкого расстояния, а они находились далеко, откуда пальба была бесполезна, все равно, что в белый свет.

– Кусайте, душки, свои локти! – прокричал Евсеев, – щекастый толстяк никак не мог угомониться.

Пулеметчик вновь дал длинную очередь по камням. Красивое это зрелище – но только для кино, – дымная раскаленная струя, в которой вспыхивают светящимися полосками пули: желтые, белые, зеленые, оранжевые, со стороны смотреть – один восторг, но не дай Бог попасть под эту струю.