Чрезвычайные обстоятельства

Городецкий – старший в группе, – засуетился, сообщил о своем печальном открытии в посольство, но что могло сделать посольство? Только посочувствовать ему. Погорельцами занялся Сидоров – первый секретарь, имевший дипломатическую неприкосновенность и паспорт с вожделенной зеленой обложкой – мечту каждого банкира; именно благодаря Сидорову здесь появилась группа спасателей – «зубастых парней», как выразился Городецкий. Городецкий знал, он получил точную информацию от отца, что эти парни могут сделать то, чего не сделают другие. И надеялся на помощь этих людей…

Ну, а бизнес, который он совмещал с добычей разных нужных для демократической родины секретов, придется свернуть. Впрочем, ничего страшного – он теперь такую бизнес-контору откроет в Москве – все ахнут.

– Ну что, Артур, признавайся, есть напряг в жилах и мышцах? – Городецкий ухватил напарника за ухо, тряхнул.

– Есть немного, – не стал скрывать тот.

– Ничего, скоро это пройдет.

Скоро сказка сказывается, да нескоро дело делается.

Петраков сработал точно – сделал круг и прибыл к месту стыковки за четыре минуты до появления «клиентов», единственное, что омрачило прибытие – на повороте он чуть не снес слишком далеко вынесенный столик кафе, украшенный глиняным светильником, в котором, несмотря на яркий свет солнца и жару, горела свеча – видать, таков был народный обычай. Петраков левым бортом проехал по стене, но не дал столику закувыркаться. Сделал это изящно – гибкий, прозрачно красный огонек свечи даже не погас.

Повернув, прижал машину к глиняной стене, вздохнул затяжно, словно бы хотел прочистить горло перед прощальной речью, придавил ладонью рот, гася вздох, глянул ободряюще на Токарева, выставил перед собою твердую ладонь, пальцами вверх:

– Ну!

Тот хлопнул своей ладонью по ладони командира, улыбнулся – улыбка не была похожа на обычную токаревскую улыбку, он хотел улыбнуться раскованно, во всю ширь, в тридцать два зуба, а получилось зажато, печально:

– Пионер – всем ребятам пример.

Петраков повернулся в Семеркину:

– Ну!

Тот также хлопнул ладонью по руке командира. Сделал это молча.

– На старт! – скомандовал Петраков.

Семеркин и Токарев готовно приоткрыли двери…

«Клиенты» перед кафе дали немного газа, проворная машина взревела, застреляла двигателем. Городецкий был менее аккуратен, чем Петраков, снес-таки столик, тот кувыркнулся в сторону, глиняный светильник разлетелся на части, из рассыпавшегося нутра выпорхнула горящая свечка, но не погасла, так и застыла на ребре с горящим пламенем.

Из бокового проулка похожего на лаз, узкого, угрюмо-темного, с чиханием и ревом вывалился пикап с открытым кузовом, в котором стояло два десятка ящиков с помидорами. Помятый пикап этот возник так внезапно, что машина преследования не успела даже затормозить, водитель, уходя от столкновения с пикапом, крутанул руль вправо, задел второй столик – тот только ножками взбрыкнул, на землю полетел еще один светильник, водитель резко вывернул руль влево и ткнулся бампером в бампер помидорной машиненки. От удара лопнул край сетки и на дорогу с грохотом, будто это были гранаты, хлопнулась пара ящиков с крупными глянцево-бурыми плодами.

– Куда лезешь, скотина? – проревел водитель машины преследования, заработал рулем, чертыхаясь нещадно и плюясь слюной в окно, попытался обойти помидорный грузовичок, но куда там – водитель пикапа выскочил из кабины, замахал огорченно руками, затем вновь забрался за руль и зачем-то дал задний ход – видать, здорово растерялся дехканин. Водитель машины преследования зарычал еще громче:

– Скотина! Сейчас я пристрелю этого гада!

Его напарник чуть скривил спокойное жесткое лицо:

– Тихо, Мохаммед, не горячись. Достанешь пистолет – и попадешь под перо какого-нибудь жалкого писаки, который постарается тебя размять, как козявку каблуком, а потом – выставить на разборку в парламент.

– Осел рогатый, дерьмо засохшее! – продолжая яриться, водитель машины преследования попробовал обойти помидорный грузовичок справа, сдвинул капотом несколько столов, размял ящик с помидорами – во все стороны потекла бурая, схожая с кровью страшная жижа. Попытка не удалась – машина вновь застряла.

Проценко сработал блестяще – задержал машину преследования на целых четыре минуты, «клиенты» за это время благополучно произвели «ченч» – перепрыгнули в машину майора Петракова, а Токарев с Семеркиным заняли их места в зеленом «рено».

Махнув рукой прощально, Петраков дал газ – взбив колесами столб пыли, резво рванулся вперед, нырнул в боковой проулок, взял его, будто гонщик, на одном «выхлопе» – в броске, с ревом, на бешеной скорости, потом сделал поворот направо, метнулся влево – он в эти напряженные секунды слился с машиной, стал частью ее, этаким одушевленным металлом, для него сейчас все, практически все перестало существовать, даже «клиенты», были только дорога и машина.

Из проулка он свернул направо, в такой же темный и длинный проулок, потом влево, затем снова вправо – шел зигзагами, плутал по-заячьи, запутывал следы.