Чтец

Так, словно он только и занимался этим с момента своего рождения.

Так, словно он был рожден для этого.

Стрелец взмахнул копьем – со свистом разрезав воздух, древком оно ударило Хаку по шее. Тот осел и упал – гора мышц, костей и кожи. Но крови не было.

Среди рева толпы Сефия услышала голос Лавинии:

– Он мог бы его прикончить. Почему он не использовал наконечник?

Сефия зажала уши ладонями.

Подхватив с пола упавшую саблю, Грегор нанес Стрельцу удар. Тот подставил копье, но оно переломилось, засыпав пол щепками, и лезвие скользнуло по голове Стрельца. Кровь окрасила его волосы и потекла по щеке. Толпа зашлась в радостном крике. Грегор помахал саблей, пробуя ее вес.

Но теперь в атаку пошел сам Стрелец, обломками копья нанося Грегору молниеносные удары по длинным рукам, плечам, ногам и голове. Раздался хруст кости – это треснула рука Грегора, и сабля упала на пол.

Толпа неистовствовала. Возбужденная видом крови, она буквально сходила с ума.

Еще удар, и земля ушла из-под ног Грегора, а сам он рухнул навзничь. Острие копья уперлось ему в горло.

Итак, Стрельцу потребовалось две минуты, чтобы послать одного противника в нокаут, а второго, обездвижив, прижать к земле. Сам же он продолжал дышать легко и непринужденно.

Толпа вышла из себя: возбужденно вопя, кровожадная масса надрывала глотки, требуя убийства.

Грегор прижал сломанную руку к груди и смотрел на Стрельца из-под копны своих черных волос. Он не выглядел напуганным. Он был… готов.

Мужчины и женщины вокруг Сефии кричали, напрягая вены на шеях и лбах; широко раскрытые глаза их жаждали крови. Сефия попыталась заткнуть уши, но нестройный рев толпы пробивался через все преграды, едва не ломая пальцы и ладони, проникая даже под кожу.

Стрелец взвешивал копье на руке. Крики зрителей сотрясали его, громом отдавались в крови. И вдруг он перестал быть похожим на Стрельца и вновь обрел облик юноши из ящика. Яростного, с красными глазами. Убийцы. Запах пыли, камня и пота сводил его с ума.

Толпа кричала. Зрители требовали крови. Требовали убийства.

Сефия во все глаза смотрела на Стрельца и более всего желала, чтобы он поднял на нее взгляд. Комната вспыхнула золотой пылью, которая вихрем взметнулась и, сверкая, завертелась над полом, где в самом центре стоял Стрелец с копьем в руке над распростертым противником и где линии их жизней, как к кульминации, сошлись к этому моменту, моменту выбора: убить или умереть. Выбор, от которого невозможно уйти. Сефия боялась даже вдохнуть, боялась неосторожным движением разрушить эти сияющие потоки – она смотрела и надеялась. Только не это. Ты не хочешь этого. Посмотри на меня. Посмотри.

И Стрелец поступил так, как нужно. Звериный огонь исчез из его золотистых глаз, он вновь стал тем, кем был все эти дни.

Опустил руку, держащую копье.

Повернулся и пошел прочь.

Толпа взревела. Какое разочарование! Отвратительно! Сефию толкали, на нее кричали, к ней тянулись трясущиеся от гнева руки. И вдруг характер крика изменился – в нем опять зазвучали желание и жажда.

Грегор вскочил на ноги и, потянувшись за саблей, схватил ее здоровой рукой. Оскалившись, он бросился на Стрельца.

– Стрелец! – крикнула Сефия что есть сил.

Услышав свое имя, Стрелец попытался увернуться, хотя было поздно – сабля полоснула его по спине. Но он даже не дрогнул, словно и не почувствовал удара, а набросился на Грегора с новой серией ударов, разя того обломком копья в грудь, колени, кисти рук. Грегор не смог отвести всех ударов – они достали его, они сломали его. Наконец, Стрелец нанес ему удар в лицо. Его противник упал и больше не поднимался.

Рядом с ним лежал и стонал, будучи не в силах встать, крепыш Хаку.

Оба были живы.

Стрелец швырнул куски разломанного копья на пол и полез на дверь загона. Он выбирался из ринга, и казалось, что он поднимается из колодца, где долгое время провел в темноте и холоде, и теперь те части его личности, которые он больше всего ненавидел и которых больше всего боялся, стекают с него как вода.

Сефия хотела броситься к нему, но холодная рука остановила ее, ухватив за запястье. Ожерелье из китового уса, словно маятник, раскачивалось перед ней.

– Должно свершиться убийство! – сказала женщина.

Толпа взревела:

– Да! Да! Да! Убийство! Всегда убийство!

– Он должен убить. Иначе не пускать!

Стрелец сжал кулаки, но никто не рискнул подойти к нему.

– А что говорит Каменщик? – спросил кто-то.

Сефия дернулась, пытаясь вырваться, но ногти Лавинии глубоко врезались в ее кожу.

– Убийство! Только убийство! – проговорил Каменщик.

Извернувшись, Сефия вырвала руку, разодрав запястье в кровь, и, схватив оружие Стрельца, бросила ему. Тот на лету перехватил саблю, поймав ее за рукоять, и, вытащив из ножен, заставил лезвие сверкнуть в свете горящих ламп. Толпа замерла. Все глаза были устремлены на Стрельца.

– Убийство! Только убийство! – повторил Каменщик, опираясь на свою щетку. – Таковы правила.