Чтец

Девушка бесшумно подошла к Эрастису и положила принесенные книги перед ним на стол.

– Очень интересные технологии, – произнесла она, тщательно взвешивая каждое слово.

– Именно! – воскликнул Эрастис, для пущей выразительности вскинув перст. – Остис был первым, кто описал процесс воплощения в сталь наших намерений. Он обнаружил, что, делая так, мы даем оружию возможность жить собственной жизнью, иметь собственные желания; «жажда крови», как он это называл. То есть, когда приходила пора убивать, оружие само находило свою жертву. Блестяще!

Девушка скромно улыбнулась и кивнула. Волосы у нее были собраны в пучок на макушке, обнажая шею. Лон не мог оторвать от нее взгляда. Она была изумительно хороша – настолько, что, когда он ее видел, у него прерывалось дыхание.

Он сглотнул.

– Сосредоточься!

Голос библиотекаря, словно хлыст, ударил его по ушам. Он вновь заерзал в своем кресле, а череп, казалось, иронически ухмыльнулся.

– У Лона трудности с внутренним ви́дением, – сказал девушке библиотекарь. – Возможно, ты могла бы помочь ему в том, в чем я не смог.

Девушка повернулась в его сторону. Происходило нечто странное: Лон всегда мог точно сказать, что чувствуют имеющие с ним дело люди – но не эта девушка. Была ли она раздосадована? Или сердита? Или, может быть, ей было скучно? А может, она чувствовала к нему только презрение? Под ее пристальным взглядом Лон ощутил нехватку воздуха.

– Расскажи мне про этот череп, – попросил библиотекарь, не обращая внимания на реакцию Лона.

Девушка перевела взгляд на череп и посмотрела – но не на него, а как бы сквозь него, в тайные глубины его тканей.

– Это череп библиотекаря, – отрывисто, тщательно отделяя слово от слова, ответила она.

Затем взгляд ее изменился, словно она наблюдала, как нечто открывается перед ней. Глаза ее мерцали и словно пытались разом охватить что-то, что разворачивалось перед ними как масштабное полотно – во всех частях и деталях.

– Звали его Моргун, и он был библиотекарем в год Большого пожара, – продолжила девушка.

Потом глаза ее расширились и она закончила:

– Погиб он, когда выносил из огня рукописи.

– Именно так! – воскликнул со смехом Эрастис. – А теперь объясни Лону, что ты делала.

Девушка моргнула. Она словно возвращалась из длительного путешествия, хотя не сделала ни единого шага в сторону. Тронув подбородок своими тонкими пальцами, она направилась к Лону. При ее приближении тот словно замер. Он видел все движения ее тела под складками свободной туники, слышал ее беззвучные шаги, которые, как тени, ложились на плитку пола. Даже когда она подошла совсем близко, он не вполне верил, что она стоит перед ним.

Девушка посмотрела на череп, потом на Лона и вновь на череп.

– И в чем трудность? – спросила она.

Дыхание ее было прохладным; от нее исходил свежий и чуть-чуть металлический запах, запах ветра и меди.

– Он не умеет смотреть вглубь, – отозвался библиотекарь, не вставая. – Скользит по поверхности.

– Понятно, – сказала девушка.

И, повернувшись к Лону, попросила:

– Закрой глаза.

В облике девушки было что-то нематериальное, и Лон на мгновение подумал с испугом – а не исчезнет ли она, если он выполнит ее просьбу. Но он сделал то, что было велено, и, хотя она действительно исчезла из поля его зрения, на своих веках он почувствовал ее холодные ладони. Он с облегчением вздохнул.

– Ты знаешь историю великого кита? – спросила она.

Лон кивнул.

– Однажды случилось вот что… И с тех пор… Так начинается любая история.

Эти слова напомнили Лону его детство, когда его укладывали в постель и, укрыв простынями до подбородка, рассказывали сказки про луну, про звезды, про деревья.

– Жил некогда великий кит, – начала девушка, постепенно перейдя на интонацию старой сказительницы, – большой, как островное королевство, и черный, как сама ночь. Каждый день кит переплывал океаны и на закате поднимался из воды, совершая гигантский прыжок в небо, и капли воды сверкали на его коже. Всю ночь кит плыл по небу, а когда наступало утро, он вновь нырял в океан, чтобы повторить путь, пройденный вчера. И так было каждый день: днем он плыл по воде, ночью – по небу.

Она говорила, а Лон воображал себя китом – таинственным, молчаливым, черным. Грациозное существо, плывущее меж волн и звезд.

– В те времена жил знаменитый китобой. Имя его теперь забыто, но не его дела. Он убил гораздо больше китов, чем все вместе взятые китобои. Говорили, что его корабль сделан из китовых костей, а пил он из костяного бокала, изготовленного из китовых зубов. Каждую ночь китобой смотрел, как великий кит плывет по небосклону, и думал: как бы много обычных китов он ни убил, он никогда не будет считаться величайшим в мире китобоем, если не убьет этого кита.

Девушка помолчала мгновение и продолжила:

– Много лет он готовился, и, наконец, желанный день настал. Утром, как только великий кит нырнул в море, китобой выпустил в него свои гарпуны. Великий кит попался. Но он был так силен, что продолжал плыть. Весь день он плыл через Келанну, таща за собой маленького китобоя.