Что берешь в дорогу

Татьяна Ивановна поставила на плиту остывший чайник, прислушалась — что делает Люда? Конечно, в ванной. Ну и чистюля, уж до того любит мыться? «Ты у нас как березка после дождика», — бывало, говорил Михаил. Дочь он любил беспредельно, словно знал, что недолго ему видеть ее.

Умер Михаил вечером, в холодный январский день, в больнице. Что с ним случилось? Опытный монтажник, на многих стройках работал. Может быть, плохо стало? Стоял на широкой балке, вроде и ветра не было. И вот… свалился. Правда, перед этим как-то жаловался: сердце покалывает. Но к врачу сходить все некогда было, даже валерьянки ни разу не выпил… А утром в тот раз уходил на работу веселый. Поцеловал ее и дочку, теще кивнул и еще сказал, надевая кроличью шапку: «Венгерский цирк приехал. Говорят, клоуны — обхохочешься. Собирайтесь». Люда завизжала тогда от радости, повисла у него на шее.

Так и не довелось им поглядеть, какие веселые номера показывали венгерские циркачи.

Люда училась тогда в четвертом классе. Поначалу казалось: не пережить такое. Пережили. Может странным показаться, но в этом им помогали новые тревоги и беды. Сильно болела престарелая мать Татьяны Ивановны, чуть не каждый день — «скорая», врачи, уколы. А потом — несчастье с Людой. В седьмом классе, в первый же школьный день, ей повредили глаз. Месяц в больнице, месяц ожиданий и страха. И эта беда отступила, врачи наконец выписали ее домой, разрешили ходить в школу.

Три года не давала о себе знать болезнь. Успокоились, стали забывать — и на тебе — опять вспышка. Почти всю весну Люда пролежала в московской глазной клинике.

И еще пробежали три года. Выросла Люда, исчезла в ней угловатость подростка. Иной раз смотрит Татьяна Ивановна на дочь, и любуется, и радуется. Совсем взрослая стала, самостоятельная, уже зарабатывает. Наверное, и свое гнездо скоро начнет вить… И к радости примешивается тревога: кого встретит и полюбит? Найдет ли счастье?..

Снова прислушалась Татьяна Ивановна — в ванной тихо. «Одевается? Когда же к себе прошла? Я и не слышала. Может, обиделась? А я-то в самом деле хороша! «В стоимостном выражении…» Татьяна Ивановна отрезала от лимона широкое колесико и положила в стакан дочери. Себе отрезать не стала. Обойдется — лимон с базара, кусучий.

— Доча! — открыв дверь в комнату, позвала она.

Люда, в сиреневой кофточке, сидела перед зеркалом и, глядя на себя сбоку, расчесывала длинные светлые волосы. Цветом волос удалась в отца. В детстве часто говорили: «Папина дочка, не спутаешь».

— Людочка, чай тебе приготовила. — И, боясь, что дочь может высказать свою обиду, Татьяна Ивановна добавила виновато: — Не сердись. Ну что с меня возьмешь — старая глупая языкатая баба.

Зеркало показало: в уголках сомкнутых губ дочери обозначилась улыбка. Но сразу перейти на обычный тон Люда была еще не в силах.

— Пожалуй, все же напрасно я пригласила Виталия.

— Да почему же, как раз очень хорошо.

— Недавно болгарскую кинокомедию видела — «Любовь с препятствиями». Студенты. Расписались. А родителям — ни слова. Потом смешные ситуации возникли…

— Так разве хорошо это, по-людски?

— Зато современно.

— Не пойму: ты всерьез так думаешь?

Люда увидела в зеркало — мать совсем запечалилась и, правда, выглядела уже далеко не молодой. Не выдержала, порывисто обернулась.

— Не думаю так. Не думаю, не думаю. Значит, чай приготовила? Идем! Хочу чаю! — Обняв мать за плечи, она ввела ее в кухню, глянув в стакан, нахмурила брови. — Это, дорогая мама, не пройдет! — Выкинула из ее стакана вымоченную дольку лимона, отрезала свежую, налила чаю. — Только давай договоримся: ты мне все-все окажешь, честно, как на исповеди.

— Да о чем ты?

— О Виталии. Что подумаешь о нем, то и скажешь. Без утайки.

— А если не то скажу? Опять будешь обижаться.

— Не бойся. Я тебе верю. Ты у меня… ого! Да-да! И очень прошу: никогда больше не говори, что ты старая, глупая да еще какая-то баба. Никогда! Ты у меня — самая-самая! Поняла? И надень, пожалуйста, новым костюм. Я люблю, когда ты нарядная и хорошо выглядишь.

Татьяна Ивановна благодарно и сконфуженно улыбнулись.

— А в котором часу придет Виталий?

— В семь.

— Хорошо. Полы успею вымыть, — сказала Татьяна Ивановна.

— Никаких полов, мамочка! — Люда погрозила пальцем и осмотрелась. — И вообще, у нас вполне чисто.

— Ну хотя бы…

— Никаких «хотя»! Разрешаю сходить в парикмахерскую. Маникюр сделай. А если не будет очереди и уложишь волосы, совсем хорошо.

3. Сказка о золотом листе